Очень скоро путешественники обнаружили тропинку, которая вела с пляжа в глубь острова, узким ущельем вклиниваясь в береговые скалы. Несколько десятков шагов вверх, и грохот прибоя отдалился, утих, словно Алое море, выпустив добычу, разом присмирело.
Омалу хотелось оглянуться, чтобы удостовериться, что море еще существует, но он шел третьим в цепочке, за ним похрустывал каменным крошевом великан старпом. Впереди маячила спина Бердо. Смотреть на нее было скучно, и Омал предпочел разглядывать стены ущелья. Они были густо покрыты плющевидными растениями с широкими лапчатыми листьями, из-под которых выглядывали длинные, туго набитые стручки.
Дурацкий «встроенный» в его мозги путеводитель, о котором Омал уже и думать забыл, вдруг снова включился и сообщил, что это стручки так называемого зикстчила – растения, из которого земные фармацевты извлекали экстракт тройного тригидроксилтолунитрилбетаантраквино, или ТБА – универсального транквилизатора, восстанавливающего клетки мозга, утраченные в процессе чрезмерного употребления алкоголя, наркотических веществ или в результате курения, сильных стрессов и даже черепно-мозговых травм. Регулярное употребление ТБА способствовало омоложению организма. Стручки зикстчила стоили бешеных денег, хотя по сравнению со стоимостью конечной продукции их цена в здешних факториях была ничтожной.
Странно, что эти утесы не были облеплены искателями наживы, жадно набивающими рюкзаки драгоценными стручками. Видимо, что бы там ни утверждал Старк, остров таил в себе серьезные опасности, если даже видавшие виды венерианские браконьеры не рисковали сюда соваться. А может, Туманный остров просто пользовался дурной репутацией? Самому Джону Старку репутация острова не мешала набивать стручками зикстчила свой рюкзак. Впрочем, делал он это на ходу, хватая первое, что попадется под руку.
Тропинка, пролегающая между «драгоценными» скалами, все время шла вверх, и неизбежно наступил момент, когда стены разошлись далеко в стороны и путешественники очутились на обширном плато.
Миллионы лет назад здесь бушевали вулканы, бесчисленные языки раскаленной лавы сползали к их подножию, чтобы застыть во время передышек между извержениями. А затем вулканы вновь просыпались, и в трещины старого расплава продавливалась жидкая молодая магма в короне синих лепестков угарного газа.
Видимо, последний раз эта мистерия происходила очень давно. И хотя вулканический конус в центре острова исправно дымил, обеспечивая непроницаемую для стороннего взгляда завесу, перед путешественниками лежало холодное лавовое поле. Ветра и дожди, которые на Венере идут большую часть года, превратили эту грандиозную некогда постройку природы в руины. Куда ни кинь взор, всюду виднелись проломленные купола, оплетенные вездесущим зикстчилом, в полуразрушенных тоннелях лавовых трубок журчали ручьи, а на верхушках столбообразных останцев свили себе гнезда тетракрылы. Летающие животные неодобрительно поглядывали на пришельцев, оглашая воздух гортанными воплями.
Омалу плато напомнило руины великого марсианского города Диа-Сао. Он вспомнил закат, грозные статуи Первотворцов у портала, ведущего в Большой амфитеатр, пурпурные листья, похожие на бабочек, и почувствовал неясную печаль и тревогу.
– Ну и куда мы теперь, Джон? – поинтересовался Артур Бердо у проводника.
Старк покосился на Омала. Яхтовладелец пожал плечами. Не мог же он выпалить во всеуслышание заветное желание, которое двигало им с момента посадки на Венеру. Не хватало еще стать посмешищем для друзей. Но проводник прочел в глазах своего нанимателя то, что последний не рискнул высказать вслух.
– Есть здесь одно любопытное местечко, – проговорил Джон Старк. – Попытаемся добраться до него по лавовой трубке, но держите пушки наготове, парни. Могут быть сюрпризы.
Уговаривать никого не пришлось. И Артур Бердо, и Стенли Уэйнбаум, да и Омал Мохо мигом выхватили атомики. Видя их готовность, проводник одобрительно хмыкнул, но показал, что оружие можно пока убрать. Он вытащил мощный электрический фонарь и направился к жерлу ближайшего естественного тоннеля. Остальные потянулись за ним, поминутно озираясь.
Лавовая трубка оказалась неплохим местом для передвижения. Правда, там, где ее свод частично обрушился, путешественникам приходилось перебираться через завалы, но, в общем, шагалось легко. Если отвлечься от неровных стен со следами, оставленными древними потоками магмы, от игловидных кристаллов серы, что наросли на потолке, от сталактитов, которые неровным частоколом перегораживали путь, можно было представить, что идешь по тоннелю заброшенного вакуум-метро. Очень скоро Омал понял, что ему трудно избавиться от этого впечатления, и ловил настороженным слухом малейший шорох.
Там, где трубка раздалась особенно широко и путешественники могли идти по двое, Бердо наклонился к уху Омала и тихо спросил:
– Надеешься побывать в гостях у Эда Гамильтона?
– С чего ты взял? – буркнул Омал.
– Логика и наблюдательность, дружище, – проговорил авантюрист. – Я видел, как загорелись твои глаза, когда старый космопех травил байки. А потом вдруг этот внезапный интерес к достопримечательностям Туманного острова…
– Иди ты со своей проницательностью…
– А ну тихо! – гаркнул Старк.
Никакой надобности требовать тишины не было. Гигантский тоннель лавовой трубки наполнился гулом, словно по нему и впрямь мчался поезд. И не стремительный, похожий на обсосанного червя состав вакуум-метро, который скользит сквозь обмотку соленоида почти в космической пустоте, а следовательно – бесшумно, но медленный старинный поезд, тяжко грохочущий чугунными колесами на стыках рельс.
– Ма бахт! – сказал проводник. – Это ледяные кроты.
– Как? – удивился Уэйнбаум. – Здесь?
– Мигранты, черт бы их побрал… Я думал, они позже откочевывают… Давайте направо!
Лавовая трубка разветвлялась на два тоннеля. Гул катился из левого. Сопение, костяной стук, шорох множества лап и… жар. Как будто вернулись прежние времена и огненные недра Венеры вновь извергли лаву. Омалу хотелось задержаться, посмотреть на животных, которые умудрялись прожигать собственным телом ледники Холодного барьера, но тревога проводника передалась и ему. В правом тоннеле было тихо, и как-то странно и знакомо пахло. Как будто бы лесной прелью… Смутное воспоминание скользнуло по поверхности сознания Омала, но не задержалось, нырнуло в глубину…
Правый тоннель уходил все дальше, сквозь проломы сочился вечный сумеречный свет венерианского дня. Но теперь свет падал с большой высоты, случись что – не выберешься. Гул и жар катились за людьми по пятам. А навстречу поднималась волна запаха гниющей растительности.
Старк неожиданно становился, сплюнул сквозь зубы и процедил:
– Попались…
– Что значит попались? – спросил Бердо. – Кому?!
– Медузы! – выпалил Омал. – Чувствуете, гнилью несет?
– Да, горгонии, – нехотя подтвердил проводник. – Думал, проскочим… Там, – он показал вдоль тоннеля, – трубка почти полностью разрушена… Дьявол, не успели…