— Значит, вы, господин Мах, больше на меня не сердитесь? — осторожно полюбопытствовал отпыхивающийся управляющий.
— Да за что же, чудак-человек, мне на тебя сердиться? — прикинулся простодушным пентюхом Мах. — Все мы не без греха. Каждый из нас может… гм… малость слукавить. Но если он искренне раскаялся в содеянном… Бубл, ты ведь раскаялся?
— О да! Конечно! Всенепременно! — торопливо закивал толстяк.
— Ну вот видишь. За что же мне на тебя сердиться?
— О, господин Мах, вы такой, такой, такой… — все-таки купился Бубл, и даже глаза его увлажнились от умиления.
— Да полно-те, дружище, успокойся, — Мах покровительственно опустил руку на круглое плечо толстяка. — Скажи лучше: что на это раз побудило тебя отправиться в замок?
— Беда, господин Мах, — всплеснул руками толстяк. — Снова ужасная беда! Проклятые оборотни не сдержали данного вам слова и вновь осаждают деревни вашего баронства!
— Так, так, так, — оживился Мах. — И давно осаждают? Давай-ка обо всем поподробней, начиная с момента нашего расставания.
— Как вам будет угодно, — подчинился Бубл. И поведал рыцарю вот что.
После ухода Маха с Савоклом оборотни действительно перестали докучать крестьянам. Более того, их вечно голодные шайки как будто бы даже совсем исчезли из окрестных лесов. Эту радостную новость подкреплял и тот факт, что за последние пару месяцев оборотни не задрали ни одной деревенской коровы.
Крестьяне уже совсем было поверили в исчезновение ужасных тварей. Но счастье их длилось недолго.
Вчера вечером деревня Бубла вдруг подверглась подлому набегу банды из восьми десятков оборотней. Людей спасло лишь то, что дозорные успели вовремя заметить приближение врага и забили тревогу. А поскольку частокол крестьяне подновили и укрепили, да и стрел запасли для длительной осады достаточно, оборотням не удалось с наскока овладеть деревней.
Всю ночь деревенская стража стрелами и копьями отбивала яростные атаки оборотней. За ночь людям удалось насмерть поразить всего лишь с дюжину зверей. Одну, две, а то и больше ран в ночном бою получил каждый в стае, но оборотни удивительно живучие существа, если нанесенная перевертышу рана была не смертельной — она тут же, за считанные минуты, зарастала, да так, что на его теле даже шрама не оставалось, и зверь возвращался в бой. Со стороны осажденных, несмотря на защиту частокола, потери были просто удручающие: девятеро убиты и четырнадцать человек ранены, причем пятеро — очень серьезно и сражаться дальше не могли.
А под утро к неприятелю, и без того многочисленному, подошло подкрепление — еще с полсотни оборотней, которые со свежими силами обрушились на деревенский частокол.
Меж тем, защищающие деревню люди за ночь порядком измотались. Они мужественно продолжали сражаться, но их силы таяли на глазах. Понятно, что долго они так вряд ли протянут. Людям нужен отдых — хотя бы кратковременный.
Оборотни же, несмотря на небывалые доселе потери, без сомнения, вознамерились во что бы то ни стало захватить деревню. Они снова, и снова, и снова бросаются на штурм частокола. И коль скоро так пойдет и дальше, следующей ночью деревня непременно падет под их натиском…
— Вот я и решил отправиться за помощью к товарищам кровососам, — подытожил свой рассказ управляющий.
— В таком случае мужайся, дружище Бубл. У меня для тебя удручающая весть, — состроив скорбную мину, молвил Мах. — Как это ни печально, но товарищей кровососов в замке больше нет.
— Как нет? — управляющий схватился за голову. — Что, вообще ни одного не осталось?
— Ни единого кровососика! — подтвердил рыцарь.
— Да полно вам, господин Мах, быть такого не может! — отказывался верить толстяк. — С кем же вы тогда только что разговаривали? Отпираться бесполезно, я все видел!
— Со своим призраком, дедом Пузырем, — охотно пояснил рыцарь. — Я же призрачный воин, ты, часом, не забыл?
— Ах вот оно что… — разочарованно пробормотал себе под нос севший в лужу Бубл. И громче подтвердил: — Да, да, конечно помню.
— Смирись, дружище Бубл, — Мах положил руку на мягкое плечо управляющего, — в этот раз вам придется справиться с оборотнями своими силами.
— Но как же? Вот так вдруг и нет?.. Куда же они все подевались? — засыпал вопросами толстяк.
— Понятия не имею, — невозмутимо соврал Мах. — Как только в замок вернулся отец, все вампиры вдруг загадочным образом исчезли, а их место заняли живые, здоровые и совершенно невредимые слуги и стражники.
— Так господин барон Верд, наконец, вернулся! — Опечаленная физиономия Бубла озарилась надеждой. — Господин Мах, да это ж еще лучше! Просто великолепно! Тогда нужно просто доложить ему об осаде деревень оборотнями, и он, выступив во главе нашего гарнизона, так им врежет…
— Это вряд ли, — мрачно оборвал управляющего Мах.
— Уверяю вас, господин Мах, ваш отец не оставит в трудную минуту своих несчастных крестьян! — убежденно заявил Бубл.
— Разумеется, не оставит, — спокойно кивнул Мах.
— Почему же вы тогда говорите?.. — опешил совершенно сбитый с толку толстяк.
— Дружище Бубл, — решительно перебил Мах, — ты не замечаешь ничего странного в теперешнем состоянии замка? — И, не дав собеседнику ответить, добавил: — Не правда ли, его грозные стены стали как будто слегка прозрачными? Не находишь?
Бубл послушно присмотрелся и с изумлением разглядел сквозь высокие стены дальнюю кромку леса. Собственными глазами удостоверившись в прозрачности замка, управляющий икнул и, не в силах противостоять суровой правде жизни, грянулся в обморок.
За компанию с Бублом Мах тоже повторно посмотрел на полупрозрачные стены и улыбка сползла с его губ. За спиной грузно плюхнулся в траву толстяк, но рыцарь будто не заметил его падения: он не сводил глаз с замка.
— Махуня, что с тобой? — забеспокоился призрак.
— Дед Пузырь, мне это кажется или он на самом деле сделался прозрачнее? — взволнованно спросил Мах.
— Ну раз уж тебе тоже бросилось в глаза… — подтвердил опасения дед.
— Что же это получается, — запаниковал Мах. — Замок не просто заколдован до полупрозрачности, а, понимаешь, тает дальше, растворяется в воздухе, исчезает?
— Выходит так, — согласился призрак. И твердо добавил: — И пустой болтовней горю не поможешь!.. Как ты только что убедился — время работает против нас. Так что, Мах, возьми себя в руки и займись несчастным управляющим.
Очнулся Бубл только после четвертой оплеухи. Мах гордился собой — приласканные им щеки управляющего пылали, как спелые помидоры, обещая Бублу в самом ближайшем будущем гамму изумительных переливов от темно лилового до нежно желтого.
— Неужели все настолько скверно? — простонал приходящий в чувство толстяк.