В дверях появился третий кровосос:
– Харчи есть?
– Навалом, Глухарь! – прокричал упырь, зашедший с барменом.
– Чего? – и глухой вампир медленно вошел в номер.
Мальчики и Йода оцепенели от страха.
Ближний к детям вампир сиганул на Проглоттера, бросая на кровать. Он почти воткнул мерзкие клыки в Харрину шею, но вдруг отпрянул от него, как от чумного, и заглянул ему в глаза.
– Р-робин?.. – неуверенно пролопотал он. – Робин Бобин Барабек?
– Не знаю, о чем вы, – часто-часто заморгал Харри.
– Как же? Тот, который и корову, и быка, и кривого мясника…
– Вы ошибаетесь, – заверил кровопийцу юный волшебник, тяжело дыша ему в бледное, как луна, лицо.
Вампир вскочил:
– Нет, тут нет никакой ошибки, это ты… Хайль Вольтаморд!
Расправив перепончатые крылья, он поднялся в воздух, вылетел в окно и скрылся во тьме.
Его глуховатый подельник, не мешкая, прыгнул на грудь лежащему Проглоттеру. С вампирьих зубов текла слюна, а когтистые пальцы больно стиснули плечи мальчика. Вампир склонился к Харри, но отстранился так же рьяно, как и первый упырь.
– А-а-а-а!!!.. Да это же Мальчик-Который-Выжрал! – завопил он и улетел как угорелый.
«Хм, наверное, Шаурма была с чесноком», – решил Проглоттер, вставая.
– А чего это они тебя не укусили? – удивился Джеймс Барахлоу, постепенно приходя в себя.
– Слово волшебное знаю, – соврал Харри.
Его буквально колотило от пережитого страха.
– Эй, не стойте истуканами! – прохрипела Молли. – Снимите с меня эту тушу.
Мальчики стащили тело Акакия с Козазель. Она брезгливо вынула клинки и обтерла их о занавеску.
– Жаль, что утонул твой Нельзяблик, Проглоттер, – сказала она.
– Сто пудов, – добавил Барахлоу.
Харри не стал умиляться сантиментам, а предложил:
– Я, конечно, не настаиваю, но, может, надо валить отсюда?
Пьет других девчонок сок, поет им песни…
«Мумий Тролль»
Внешняя политика отличается от внутренней так же, как внешность человека отличается от его внутренностей. Поэтому если государство ведет себя на мировой арене грязно и по-хамски, имейте ввиду, что внутри у него всё куда более запущено.
Империя Большого Брата подавала себя нагло. То в Икраб войска ввела, то Автогенистон побомбила, короче, выделывалась как хотела. Речь не об этом.
Большой Брат впервые за десяток лет поднялся с трона и потянулся.
– Эх, держи меня семеро! – пророкотал Лорд Тьмы. – Держи меня семеро!!! Эх, падаю же, ловите, холопы!.. Ловите, мать вашу!..
Шустрые телохранители подскочили и поймали Большого Брата.
– Брысь! – скомандовал им повелитель, когда снова выровнял центр тяжести. Он сделал несколько осторожных шагов, грозно повел из стороны в сторону хвостом, оканчивающимся ядовитым жалом. Выхватил из-за пояса огромный меч, взмахнул могучими передними правыми руками.
Tpoе телохранителей упали, разрубленные пополам, рассеченный трон рухнул.
– Ха-ха, помнят! Помнят руки-то! – обрадовался Большой Брат, убрал клинок в ножны и сел в новое кресло, которое ему услужливо поднесли рабы.
* * *
В это время в Хоботасте вышел из состояния глубокого сосредоточения Мастдай Глюкообильный.
– Хм, Я чувствую запах грядущего кирдыка, – хмуро предрек он.
Ректор согнал кошку с колен, бросил телефонную трубку, всегда торчащую у него на плече, раздвинул ворох бумаг и прыгнул – подлетел над столом, совершая кульбит за кульбитом. Приземлился Мастдай в центре кабинета.
– Аватарум в пустую тарум, трансглюкация-приватизация! – сплел заклинание Мастдай.
По его телу забегали электрические разряды, он завис в нескольких сантиметрах над полом и начал светиться, как китайский фонарь или тот же Дункан Маклауд в конце каждой серии. Призрак Штирлица оторвался от секретных архивов Мастдая, не желая пропустить нежданное пиротехническое шоу.
– Полныйбакус-заправлякус! – продолжил колдовать ректор.
Его наполняла, захлестывала энергия, заставляя снисходительно смеяться над этим миром. Глюкообильный заметно вытянулся и раздался вширь, наращивая мышечную массу.
Мастдай указал пальцем на Штирлица:
– Du… Du hast… Du hast mich… – ворожил он, повышая голос. – Du hast mich!.. Du hast mich geflagt!.. Du hast mich gefragt!!!.. Du hast mich gefragt und ich hab nichts gesagt!!!..
Встревоженный древней саксонской магией Штирлиц постепенно терял прозрачность, становясь материальным, ощутимым. Он попробовал пройти сквозь шкаф, но пребольно ударился арийским носом и сел на пол.
– Willst du bis der Tod еuсh scheidet treu mir sein fur аhе Tage?!.. – воззвал Мастдай к штандартенфюреру.
– Nein! – отрезал Штирлиц, уже слышащий пение валькирий. – Nein!
– Ответ неверный, – поморщился Мастдай и развеял чары материальности.
Штирлиц юркнул сквозь шкаф подальше от пронзительного взгляда ректора.
Мастдай притух и погасил молнии.
– Ладно, не прячься, сеанс окончен, – проворчал он Штирлицу. – Вот человек! Не хочет вербоваться и всё тут!.. А такие кадры спасли бы Хоботаст …
Штандартенфюрер недоуменно смотрел на Мастдая. Куда уж дальше-то вербоваться? Вон, даже бывшему коллеге наврал с три короба ради победы добра и справедливости…
Глюкообильный подошел к глобусу. Мерцающая точка, до сего дня светившаяся бодрым зеленым цветом, стала желтой.
– Что-то там с моим милым Лохкартом? – встревожился Мастдай.
Лохкарт выждал пару часов, прежде чем Харри с друзьями скрылись В дверях «Еl Coyote», и зашел внутрь. Бармен плеснул ему колдовства в хрустальный мрак бокала и ляпнул пюре в фаянсовый свет тарелки.
Наевшись, Лохкарт невольно обратил внимание на хорошенькую певичку, которая как раз села ему на колени.
– Девушка, вы чудо! – раскраснелся маг.
Певичка принялась конвульсивно извиваться. Ее лицо резко погрубело и состарилось, а во рту выросли два страшных клыка.
– О, да я вам больше скажу, – продолжил Лохкарт. – Вы Чудо-Юдо!
Он сбросил девицу на пол, схватил стул и воткнул его ножку в набегающего толстого вампирюгу. Этим Лохкарт выиграл время, чтобы осмотреться.
Выяснилось, что из нормальных людей в проклятом баре отдыхали Лохкарт и еще двое: мужик, очень похожий на Джорджа Клуни, и еще один, явный психопат, если судить по лицу и повадкам.