Солдат тупо наблюдал за эволюциями Катринель.
«Вот тебе и Монтекки, мать их за ногу, с Капулетти, – подумал он. – Короли грызутся, дети любятся. А я, дурак, губищу раскатал, вообразил, что это я на медальоне! Хотел принцессе серенаду написать… Мечтатель хренов!»
Через несколько минут принц подскакал к руинам. Спешился.
Парень он был симпатичный, примерно Колиного роста. Синеглазый и, конечно же, русоволосый. Нос, в отличие от папашиного, сидел на месте, не кривился. Под ним топорщились жидкие усишки.
Черные камзол и штаны принца были вышиты золотом. Коля оценил красные сапоги – явно из кожи птицеящера.
– Ваше высочество, – чуть склонился Иоганн.
– Здравствуйте, – принц говорил приятным баритоном, но солдату отчего-то не понравился и голос. – Принцесса!
Петер спешился, перелез через плиты, припал к руке Катринель.
Девушка тихо спросила:
– Почему вы не отвечали на мои последние письма? В которых я писала о побеге? О том, что буду вас ждать в Зачарованном лесу?
– Ни одного не получал, клянусь! – воскликнул принц. – И подозреваю, папенька велел перехватывать. А вы, вы мои получали?..
– За полгода ни разу, – упавшим голосом сказала Катринель. – Вы не лжете?
– Нет, ваше высочество, – вклинился Иоганн. – Принц действительно писал. Я помогал ему с почтовыми голубями, знаете ли… Обычно они возвращаются. Мои не вернулись. Вероятно, ваши отцы слишком друг друга не любят.
Коле аж зубы свело от этой мелодрамы, он решил уединиться. Он зашел за кучу камней, остановился, наблюдая хмурый предзакатный пейзаж. Красное так трагично оттеняло зелень…
Сзади зашуршали шаги.
– Что, Николас, взгрустнулось? – на плечо солдата легла рука Тилля Всезнайгеля.
– Нет, просто по-маленькому захотелось, – вздохнул парень.
– О! Не буду мешать.
– Ладно, Тилль, я еще потерплю. Вы хотели поговорить?
– Давай присядем.
Они расположились на теплом обломке плиты.
– Я уже слегка пожил на этом свете, – начал волшебник. – Наблюдая за вами с Катринель, я вспоминал свою молодость. Брожение крови, закипание других жидкостей… Славное времечко. Вы многое выдержали вместе, долго прожили в моем доме… Немудрено, что вас тянет друг к другу.
Солдат хотел возразить, но Всезнайгель его остановил:
– Дослушайте, Николас. Вы могли и не думать о своей симпатии к принцессе. Все происходило само по себе. Это нормально. Но она давно влюблена в Петера. Самое страшное, что взаимно. Три года назад они встретились, когда их родители обсуждали дурацкий пограничный конфликт. Разногласия между королями…
– Тилль, к чему эти все психологические сеансы, совмещенные с политинформацией?
– Как вы сказали?
– А, блин, извините! – Коля хлопнул себя по лбу. – Забываю, что не дома… Зачем вы меня утешаете и объясняете межкоролевские отношения? Я не люблю принцессу, хотя и увлечен ею.
Придворный колдун помолчал.
– Понимаете… – Тилль колебался, осторожно подбирая слова. – Вы – герой, человек со сверхзадачей. С особой миссией, если хотите. Спасти деревню от монстра, даму от дракона – эти деяния требуют особого самоощущения, уникальной удачливости, счастливой звезды. Завтра будет жарко. Я изо всех сил желаю, чтобы вы были готовы. Мне показалось, что ваше нынешнее состояние, близкое к унынию, нужно поменять на более позитивное.
– Не волнуйтесь из-за моего состояния, – горько усмехнулся парень. – Думайте о другом: знамя не действует.
– Как?! Вы проверяли?
– Да. Тут был ворон-колдун. Я пожелал увидеть его истинное обличье. Ничего не произошло.
– Николас, а вам не кажется, что это мог быть простой ворон? – волшебник прищурился.
– Это точно был шпион! – вспылил Коля. – Он подслушивал нашу беседу, а когда ощутил мое внимание, быстро улетел.
– Так обычно и начинается охота на ведьм и колдунов. Птица косо посмотрела, или женщина с рыжими волосами подметает дорожку метлой, и пыль летит строго на юг, или мужик с густыми бровями чихнул возле курятника, а ночью петух околел… – Тилль улыбался.
Солдат отмахнулся, мол, не веришь – не надо.
Сзади раздался голос старшего Всезнайгеля:
– Можно с вами посидеть?
Он сел, не дожидаясь ответа. Пояснил:
– Там без меня обойдутся. Третий, так сказать, лишний. Правда, Николас? – Иоганн шутливо толкнул парня в бок.
Тилль закрыл глаза ладонью.
Коля скривился. Ему решительно не нравился Иоганн-грубиян.
«Странно, – мелькнула у солдата мысль, – обычно младшие бывают с претензиями, а тут наоборот…»
Спросил вслух:
– Иоганн, а в каком возрасте у волшебников наступает маразм?
– Ха-ха! Намек понял. Ершистый паренек, правда, младшой?
– У меня имя есть! – вспыхнул Тилль.
– Ага, быстро ты в этот раз скис! – потер руки Иоганн. – Сам, опростоволосившись, к братцу кинулся, а теперь еще и не доволен?
– Отвали, если не хочешь помочь. Сами справимся.
– Справились одни такие, как же!..
Тилль недобро прищурился, припомнив об ахиллесовой пяте брата.
– Кстати, Иоганн, – сказал он, – как у тебя дела с женой и дочерью?
– А вот это уже удар ниже пояса, – обиженно воскликнул старший Всезнайгель.
Солдат встал.
– Я пойду спать между вон теми валунами. Хотите продолжать ругань, орите тише.
Парень устроился на ночлег. Сон не шел.
«Почему мы идем на поводу у этого вздорного типа?! – недоумевал Коля. – Он говорит, что мы должны, то есть, считай, обязаны принять завтра какой-то там бой. Зачем?! Беги куда хочешь…»
Другая часть сознания отвечала: «Он утверждает, что мы сами подвели ситуацию к войне. Тилль не возражает. Значит, Иоганн по-своему прав…»
«А я тут при чем? – спросил себя Лавочкин, и сам же ответил: – При том, что Всезнайгель – пропуск домой. И еще. Нужно сделать все, чтобы феерическое пребывание в этом мире не закончилось катастрофой».
Промучавшись около часа, он наконец расслабился и заснул.
Граф Михаэль Шроттмахер остановил коня на холме, под каштаном.
Перед заставой топталась всегдашняя толпа. Опять кричали цыгане, блеяло овечье стадо, пастух пригнал несколько коров. Ремесленники, купцы, крестьяне-работяги толкали друг друга локтями и хмуро переругивались.
Погибать в пучине этого живого, раздраженного зноем моря совсем не хотелось.