Он спустился с небольшого возвышения к кромке воды. Бережок был песчаным, почти белым. Иван, ополоснув руки, удивился скорости течения. Редкая горная речка могла бы похвастаться такой мощью потока. А тут равнина! Впрочем, здесь все было особенным.
Сев на песок, воронежец откинулся на травку. Небо было голубое и высокое-высокое. Парень зевнул раз, другой и вскоре задремал.
Ему приснился капитан Барсуков. Бывший командир имел суровую мину лица и тяжелый, как жизнь дневального, взгляд. Иван стоял перед Барсуковым на плацу, радуясь, что находится на территории части, а не в какой-то там Потусторони.
Было морозно. Серое небо роняло на плац крупные хлопья снега. Кругом царила абсолютная тишина, какая случается именно в безветренный снегопад.
Капитан Барсуков пожевал губу, покачался, перекатывая ступни с каблука на носок и обратно. Иван терпеливо ждал, когда командир разрешится речью.
– Ну, ешта, старший сержант Емельянов, – разверз рот капитан, – допрыгался кузнечиком стрекозлиным?
Рыло Барсукова нависло над парнем, буравя его взглядом вечно похмельных глаз. Дыхание тоже выдавало питейное хобби командира. Да и вообще, вояке следовало бы чаще дружить с зубной щеткой.
– А что случилось, товарищ капитан? – аккуратно поинтересовался Иван.
– Он еще спрашивает! – не по уставу взвизгнул Барсуков, стирая с лица налипшие снежные хлопья. – А ты в курсе, что сейчас, согласно календаря, июль?
– Июль?! – Воронежец даже не заметил речевой ошибки капитана. – Так это… Ядерная зима, что ли?
– Нет, ешта, не ядерная. А межмировая. Ты, поганец, допустил в Эрэфии внештатное потепление. Это привело к сверхсрочному похолоданию на территории Российской Федерации и прилегающих к ней государств вплоть до распоследней Гватемалы. Ты хоть понимаешь, какую общечеловеческую катастрофу ты учинил?
– Так это ж не я! – обалдел парень, непроизвольно делая шаг назад.
– Смирна!!! – гавкнул командир. – Это ты своей мамке в первом классе мог такие оправдания рапортовать: «Это не я описался, это меня описало!» Ты – служащий вооруженных сил. И ответ будешь держать по всей строгости военного времени.
Парень начал замерзать, но, когда услышал следующую реплику Барсукова, его стало колотить еще и от страха.
– Старший сержант Емельянов! Трибунал приговаривает тебя и твоего брата, которого мы еще выявим и обязательно поймаем, к высшей мере наказания – казни!
– Эй, не имеете права! – запротестовал Иван. – Я демобилизованный!
Капитан был непреклонен:
– Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
Из ближайшего к плацу барака вышел палач. Голый по пояс мускулистый мужлан в красном колпаке, скрывающем лицо, нес на плече огромный топор и напевал примерно следующее:
У меня на топоре
Надпись: «Счастье детворе».
И еще он при ударе извлекает ноту «ре»…
Старшого, который и насмотрелся всякого, и сам мышью успел побывать, не слишком удивила адская смесь армейской реальности и явно средневекового персонажа. Палач смотрелся посреди зауральской базы словно Белоснежка в публичном доме. Это непостижимым образом успокоило дембеля. Ну, не может быть настоящей такая казнь!
Внимание Ивана притягивали сапоги на меху. Заплечных дел мастер чувствовал себя комфортно, и парень, чьи зубы уже начали колотить чечетку, ему позавидовал.
– Последнее желание есть? – спросил капитан Барсуков.
– Унты бы сейчас… – Приговоренный Емельянов показал на ноги палача дрожащим пальцем.
Капитан пожал плечами, дескать, воля казнимого закон. Здоровяк положил топор на заснеженный асфальт и снял сапоги. Старшой торопливо натянул их, избавившись от холодных ботинок.
Ногам стало тепло, Иван заулыбался, но тут некое чувство опасности вдруг выдернуло дембеля из сновидения, и он резко сел, одновременно осознавая себя на берегу реки Смородины, а не на военной базе.
Распахнув глаза, Старшой мгновенно понял, почему его ногам сделалось тепло. Дело в том, что они по колено лежали в раскрытой зубастой пасти.
Иван закричал и совершил беспрецедентный прыжок, которому позавидовал бы любой акробат. В ту же секунду верхняя челюсть неведомого хищника резко пошла вниз, и зубы громко клацнули.
– Ни хрена себе – крокодил, – прошептал дембель, каракатицей ползя в поле.
Поведя плоским вытянутым рылом, чем-то напоминавшим лик капитана Барсукова, пресмыкающееся обиженно заурчало и двинулось за Старшим. И проворно, надо признать, двинулось!
Короткие лапки разогнали длинное тело до леденящей кровь скорости. Шипящая крокодилья пасть раскрылась. Иван неуклюже перекувыркнулся и бросился от зверя. В миллиметре от дембельской задницы щелкнул захлопывающийся рот.
Припустив еще веселей и почувствовав, что хищник чуть отстал, воронежец принялся лихорадочно копаться в памяти, извлекая знания о крокодилах. Водное пресмыкающееся не особо славилось сухопутными подвигами. Вскоре зелено-коричневый убийца должен был устать. Но это в нашем мире! Здесь же, подле Мирового Древа, где действовали иные законы, крокодилы вполне могли оказаться чемпионами по бегу.
К счастью Емельянова-старшего, пресмыкающееся действительно выдохлось и остановилось. Притормозил и парень. Теперь, после испытанного ужаса, его взяла какая-то первобытная злость. «Сначала грабят, потом чуть ноги не сжирают… Тварь я дрожащая или кто? – закипал Иван. – Вон, по ящику была передача с мужиком из Австралии. Так он этих крокодилов и в хвост и в гриву! Все, чемодан, тебе кранты!»
Хищник глядел на него масляными глазками. Ножки притомились, аллигатор уложил брюхо на траву.
– Знаешь чего, морда крокодилья? – процедил Старшой. – А иди-ка ты в сопло!
На продолговатом рыле проступила сдержанная озабоченность. Иван увидел под глазом рептилии большую слезу. Это сильнее распалило гнев:
– Поздно плакать, бревно на ножках. Сейчас я тебя буду убивать.
Парень стал обходить крокодила полукругом справа, что встревожило хищника, но он предпочел подождать. «Метра четыре в длину. Редчайшая особь», – прикинул дембель, приближаясь к хвосту чудища.
Крокодил задергался, стал против часовой стрелки разворачиваться мордой к Ивану. Охотник ускорился, стараясь держаться возле хвоста. Хищник тоже подсуетился, и Старшой был вынужден отпрыгнуть подальше.
Замерли.
А потом дембель повторил обходной маневр. Сценарий проигрался еще раз. На третий Иван крепко схватил уставшее пресмыкающееся за хвост, и началась борьба. Крокодил постарался извернуться так, чтобы достать парня, но при всей своей гибкости потерпел анатомически обусловленную неудачу. Тогда хищник принялся вырываться. Старшой едва не упустил аллигатора, и только непонятно откуда взявшееся первобытное упрямство удесятеряло силы богатыря.