– И ты не болей, папочка, – издевательски прошипела экс-Белоснежка.
Ее глаза обжигали сильнее давешнего амулета.
– Ты изменилась.
– Зато ты все тот же.
Вошел Адольф. Девушка собралась уходить.
– Марлен! – окрикнул ее отец. – Сними талисман! Слышишь? Сними талисман!
Но дочь не обернулась.
Мор, Брань, Глад и Смерть приехали в Хандверкдорф [30] затемно. Здесь было пустынно. Люди бежали на восток, спасаясь от нашествия армии Черного королевства.
У четырех всадников была точка остановки – дом старика Юберцауберера, бывшего казначея Дункельонкеля. Однако сначала они зашли в трактир, чтобы поесть.
Этот трактир был им знаком: когда барон Николас предложил им сокровища Юберцауберера, они останавливались именно здесь.
Сегодня народу было немного: три человека в дальнем углу да влюбленная парочка в центре зала. Возле стойки трактирщика сидела девушка и исполняла шутливые песни.
Заказав ужин, всадники стали слушать певицу. Девушка, о каких говорят «воплощение чистой красоты», обладала потрясающим голосом. Она подыгрывала себе на лютне и выдавала совершенно не женские куплеты:
Как бы я хотел тебе, родная,
Подарить сокровища земли!..
Что ты лыбишься, как дурочка больная?
Раздевайся, черт тебя возьми!
– Петь такое при ее таланте… – с сожалением проговорила Смерть.
– Кажется, мы находимся в похожем положении, – ответил Мор. – С нашими умениями быть убийцами – непростительный грех.
– Не пора ли к делу? – спросил Глад.
– Пожалуй, – обронила Брань.
Они условились, что не станут решать сразу: брать заказ Дункельонкеля на убийство Рамштайнта или отказаться. Каждый из них в глубине души сделал выбор, как только Адольф огласил предложение черного колдуна. Где-то в замке Дункельонкеля томились их дети. Четверо. Мальчик и три девочки. Сын волшебников, ныне известных как Мор и Смерть. Дочери Глада и Брани. Сердца всадников разрывались, когда они вспоминали о детях. Надо было ставить точку.
Два дня они молчали о главном, и вот время настало.
– Давайте голосовать, – сказал Мор.
Остальные кивнули.
Брань вытащила из сумы лист пергамента, разорвала его на четыре части. Положила на стол. Следом легли четыре уголька…
Мор перевернул сданные листочки.
– Да. Да. Да. Нет, – огласил он. – Итак, мы попытаемся умертвить Рамштайнта.
– Вы понимаете, зачем его смерть Дункельонкелю? – вымолвил Глад.
– Конечно, – ответила Брань. – Кроме преступного короля в Наменлосе, никто не способен оказать достойное сопротивление его войску.
– Что ж, решено.
Всадники не заметили, как к их столику подошла девушка-певица.
– Уважаемые, позвольте вопрос? – Ее голос очаровывал. – Вы не с запада едете?
– Да, а что тебе с того? – спросила Смерть.
– Я ищу барона Николаса Могучего или хотя бы его слугу – Пауля, который Повелитель Тьмы. Носятся слухи, Пауль где-то здесь, в Дробенланде.
Убийцы даже не дрогнули, но внутренне насторожились.
Девушка это заметила:
– О, я чувствую, вы знаете тех, кто мне нужен.
– Присаживайтесь, пожалуйста, – пригласил Мор. – Зачем вам наш друг Николас?
Певица села, обвела собеседников добрым, но пристальным взглядом:
– Вы слышали о Молоте Ведьм?
– Я так и думала! – Брань хлопнула ладонью по столешнице. – Ты – хранительница Молота, да?
– Не спорю, – сказала девушка, ловя пальцами упавший на лицо локон. – Устремления этого мира таковы, что вскоре Молот сменит хозяина. Хранителям важно передать его в верные руки.
– Я вот никак не просеку, – начал Глад, – ты ко всем пристаешь с этим разговором? Сотни лет Молот Ведьм окружается настолько прочной завесой молчания, что появление певички, утверждающей, дескать, она хранительница, ищущая, кому бы всучить артефакт, мнится мне полнейшей ерундой.
Девушка улыбнулась, заправляя локон за ухо:
– Я не называла себя хранительницей. Я всего лишь не стала с вами спорить. Признаться, я была лучшего мнения об уме загадочных Четырех всадников.
Теперь четверка не скрывала удивления. Мор, Глад, Смерть и Брань тщательно охраняли свой секрет. И вдруг девчушка вот так походя дает им понять: их тайна для нее – пшик!
– Не волнуйтесь, я умею молчать, – слегка разочарованно заверила певица. – Вы маги, но отчего-то постоянно забываете о существовании других. Я вижу устремления. Ты, Смерть, только что голосовала против убийства… убийства… Это в соседнем королевстве… Да, вам нужно выбить одного из важнейших людей… Имя назвать?
– Не нужно, – сказал Мор.
– Вот-вот! Не нужно! Убивать не нужно, – горячо заговорила девушка. – И вы понимаете сами, что не нужно…
– Эй, фрау! – окрикнул ее трактирщик. – Я вас пустил на ночлег за песенную плату. А вы изо всех сил стараетесь мне задолжать.
– Продолжим позже, – промолвила певица и, вернувшись к стойке, заиграла задорную мелодию.
Я болтаю ложкой в супе,
на мушином хладном трупе
жир суповный столь блестящ!
А корчмарь неосторожный,
вороватый хам безбожный,
носовой вправляет хрящ.
На столе стоит посуда,
он не мыл ее, иуда,
неопрятный дармоед.
Снедь безвкусная черствеет,
хлеб недельный зеленеет,
и солонки даже нет!..
– Увы, нам нечем ей помочь, – произнес Мор, переводя взгляд с позеленевшего трактирщика на друзей. – Мы не знаем, где носит барона Николаса.
Барон Николас успешно взломал замок, висевший на калитке, дошел до отверстия в полу пещеры и остолбенел:
– Да это же дыра, из которой выползли мы с Иоганном!
Коля запомнил облик туннеля. Не оставалось никаких сомнений: парень добрался туда, откуда началась вылазка. Если бы они со Всезнайгелем не поперлись бы на свет, а попробовали разведать, что таится в глубине! Не нужно было бы несколько часов шлепать по сугробам, а потом встречаться с поездом. Разведчики не разделились бы. Иоганн не попал бы в плен.
«Может, поймали не его? – с надеждой подумал солдат. – Вдруг в тыл врага пробрался кто-то третий?» Предчувствия подсказывали: все же попался Всезнайгель.
Спустившись в синюю комнатку, Лавочкин уселся на теплый песок.