Как к тебе я подкрадуся, заговорщицки смеясь.
Разыграть тебя хотелось: испугать. Да только – фиг! —
В этом розовом наряде ты меня пленила вмиг.
Единственная моя, вот те хвост и чешуя,
Ты русалочка, а я морячок влюбившийся.
Зачем мне теперь заря? А зачем еще моря,
Мачты, ванты, якоря и полтонны карася?
– Замечательно, – соврал Коля.
Ему понравился тембр голоса девушки, но совсем не впечатлила сама песня.
Так, развлекая друг друга, странники прошагали почти весь день. Марлен оказалась выносливей Хельги, темп ходьбы был высоким. Выйдя к перевалу, на котором совсем недавно чуть не потерялся Палваныч, они встретили Шлюпфрига.
Пес валялся на теплом камне, грея пегие бока. Башмаки стояли рядом.
– Эй, Шлюпфриг! – крикнул солдат. – Ты что же, паразит такой, не с Хельгой?
– Ах, Николас… О, виконтесса!.. Ай, конфуз! Позор мне, позор!.. – Кобелек принялся стыдливо и как-то сумбурно обуваться
– Ну, ты стушевался, будто мы тебя застали без штанов, – рассмеялся Лавочкин.
– Башмаки для него – знак отличия от простой собаки. Потому и заметался, – шепотом объяснила Марлен.
– Штаны! – воскликнул Шлюпфриг. – Гениально! Барон, позвольте пожать вашу лапу. Всенепременнейше пошью себе штаны.
– Так почему ты не с графиней? Не нашел, что ли? – Солдат вернулся к важному.
– Нашел, это было отнюдь не сложно. Но тамошняя хозяйка, Красная Шапочка, приняла меня за волка и чуть не лишила жизни. Я скажу грубо, простите. У тетки совсем кровля прохудилась…
– Да, ремонт ее дому не повредил бы, – согласился Коля.
– Какой ремонт? Сбрендила она совсем! – протявкал Шлюпфриг.
– Цыц!.. То есть держи себя в руках.
– Да, простите, простите.
– Знаешь, Николас, – проговорила Марлен, – мне хочется многое обсудить с нашим общим четвероногим другом. Давай расстанемся здесь, но я не прощаюсь. Мы обязательно к тебе присоединимся. Позже. Шлюпи тебя найдет.
Момент был скользкий. Лавочкин знал, что ему придется оставить виконтессу со сластолюбцем Шлюпфригом. Скоро закат…
«Будь джентльменом, Колян!» – призвал себя к порядку солдат.
– Я тоже не прощаюсь, Марлен, – произнес он. – А тебя, Шванц, жду завтра утром. Уговор дороже золота.
– Помню, буду.
Девушка подступила к Лавочкину и подарила ему недурственный поцелуй.
Коля попрощался с приунывшим псом. Пошел, не оборачиваясь.
Он запомнил прямую дорогу к дому Красной Шапочки и успел дойти засветло.
– А, Николас! Здоров будь, заходи, ежели волков за собой не привел! – поприветствовала его хозяйка.
Вран, прилетевший еще днем, дремал, сидя на подоконнике.
Хельга Страхолюдлих, от нечего делать учившаяся лепить пироги, испытующе посмотрела на Лавочкина.
– Знамя получим только в обмен на Барабан Власти.
Парень устало опустился на скамью. Проворная Красная Шапочка поднесла свежих пирожков.
– Спасибо. – Коля взял один, улыбаясь. – У вас такая замечательная стряпня, что я начал подумывать о сватовстве.
– Не искушай, речистый. – Хозяйка подмигнула.
– Где ж мы возьмем Барабан? – спросила Хельга. – Он же черт знает где!
– Кстати, о черте. Как наш козлик?
– Пауль спит. – Графиня показала на занавеску. – А без него Аршкопфа не вызвать…
– Да, он бы сильно помог… Зато у меня есть схема. Завтра выдвигаемся в Драконью долину.
«А еще я сильно надеюсь на скорое прибытие Тилля Всезнайгеля», – мысленно добавил солдат.
Он помылся, поужинал и улегся спать.
Всю ночь дождило. К утру погода чуть улучшилась, но в воздухе летало предчувствие нового затяжного ливня. Земля превратилась в грязь, ветви деревьев обвисли, роняя влагу. Настроение было не праздничное.
– Может, переждете? – предложила Красная Шапочка.
Коля отказался. Четыре всадника вряд ли берут тайм-ауты.
Пройдя мимо деревни, Лавочкин, Страхолюдлих и мекающий Дубовых выбрались к бездне.
Вид на Драконью долину завораживал. Обрыв был неимоверно высок. Вдалеке, западнее того места, где стояли путники, бесконечной лавиной падала вода. Над водопадом кружились птицы. Мест, удобных для спуска, не нашлось.
В самом низу, на дне, рос густой зеленый лес. Будто там было лето!
Драконов не наблюдалось. Тихая мирная долина.
– Как мы туда попадем? – спросила Хельга. – Ковра-самолета нет, а бревном я управлять не рискну…
Коля развернул карту-схему.
– Здесь нарисованы шахты. Человек Рамштайнта рассказал мне, что раньше в этих местах добывали руду и прокопались до самой долины. Вход вон там. – Солдат махнул рукой вправо, туда, где в зарослях чернела пасть пещеры.
Изготовив факелы, путники ступили под своды шахты. Товарищ прапорщик сначала упирался, потом Страхолюдлих стеганула его прутиком, он и смирился.
«Бьет, значит, любит», – припомнил Лавочкин.
Хождения по штольне оказались столь же монотонны и скучны, сколь осенняя погода. В шахте было сыро, скользко, мерзко. При каждом громком звуке начинали летать полчища летучих мышей, а Коля, словно нарочно, расчихался. Спуск был пологим, но встретилось несколько крутых участков. Пару раз новоявленные спелеологи чуть не свернули шеи, но – повезло. Солдат сообразил, что трусоватый Шлюпфриг вряд ли сюда полезет. Зато убийцам придется помучиться.
Факелы, поддерживаемые заклинаниями Хельги, горели до самого окончания спуска.
Солдат, графиня и четвероногий прапорщик очутились в долине лишь глубокой ночью. Ретировались в пещеру, разбили лагерь. С устатку потеряли бдительность – уснули, разморенные теплом костра, стоило только опуститься на расстеленные плащи.
Бывает, спишь себе дома, вдруг выныриваешь из забытья и видишь: смотрит на тебя пристально, например, мама, будить собирается. Своеобразная магия взгляда, не иначе.
На Колю Лавочкина смотрела совсем не мама. Над ним зависло рыло с черными любопытными глазами-блюдцами, широкими ноздрями, осторожно втягивающими запахи, и зубастой пастью. Зеленая чешуйчатая голова размером с тумбочку венчалась несколькими желтыми рожками. Изогнутая шея скрывалась за поворотом пещеры.
Солдат уже встречался с драконом, поэтому сразу понял, что визитер, скорее всего, детеныш, и ничуть не удивился, когда из-за поворота показались еще две головы – близняшки первой.
– А…а…апчхи!!! – чихнул Лавочкин.
Дракон испуганно отдернул головы, коротко зашипел и выпустил в Колю три огненных факела. К счастью солдата, мощности не хватило – случился недолет.