— Нет, дружище, — спокойно сказал Хат.
— Ты совсем засрал мои маленькие допотопные мозги, — я невольно стал заикаться, — т… т… ты что, принц Вселенной?
— Ну, что-то вроде того, — засмеялся Оултер.
— Ему смешно, — возмутился я. — Мать твою так! Да после того, что я здесь сейчас услышал, можно с ума сойти! Мировоззрение так просто не меняется, для этого нужны годы медитаций и онанизма…
— Ты справишься.
— Ладно, продолжай, — успокаиваясь, сказал я.
— После того как спасательная капсула упала в море, меня подобрали дельфины и отнесли в один из городов. Там меня усыновил местный рыбак. Дельфины сказали, что я упал с неба, но он им не поверил.
— Дельфины? Сказали?!
— Да.
— Дельфины глупые рыбы! — завопил я.
— Во-первых, не рыбы, а млекопитающие, во-вторых, динозавров вы тоже считали тупыми…
— Охренеть! — сказал я и пошёл за текилой.
Взяв бутылку «Саузы» и подняв с пола надкушенный вчера лимон, я вернулся на балкон.
В два глотка высадив полбутылки, я впился зубами в лимон и тут же почувствовал себя в полном порядке. Говорящие дельфины, инопланетяне, хитрющие динозавры — сейчас я готов был верить во что угодно.
— Ну… — махнул рукой я, требуя продолжения рассказа.
— Когда мне было четырнадцать, я стал лучшим рыбаком в нашем городе. Освоить это ремесло не составило труда, тем более, что я очень люблю море. Знаешь, как оно прекрасно?! Бушующее и неприветливое зимой, оно поражает своей неистовой и неудержимой мощью. Огромные волны накатывают на берег, словно хотят его поглотить. Стоя возле кромки пляжа, ощущаешь себя хрупкой и робкой частичкой бытия…
А знойным летом море несёт покой. Стоя на берегу под палящим солнцем в часы абсолютного штиля, каждой клеточкой своего тела начинаешь чувствовать желание войти в него и поплыть. Плыть до горизонта, так далеко, пока хватит сил в теле. Вот что для меня море, друг мой. Я люблю его так, как дитя любит свою мать.
— Романтик, блин! — восхитился я, жуя противный лимон.
— Вот в один из таких летних дней на землю и напали лаптоги. Как они узнали о том, что мы здесь, я до сих пор не знаю. Заручившись поддержкой патхоров, они атаковали нас, но их ожидал неприятный сюрприз. Колонисты ожидали нападения, поэтому, едва заселив планету, изготовили оружие для обороны.
— Я всегда говорил, что атомную бомбу придумали инопланетяне! — прокомментировал я, отхлёбывая текилу.
— Нет, оружие было куда более страшным, — видимо это воспоминание было не самым приятным, так как Хат слегка побледнел. — Раньше у Земли было две луны…
— Вы что, придурки иноземные, луну на планету уронили?! — вскочил я.
— У нас не было другого выхода, — сказал Оултер, разводя руками, — мы оборонялись как могли. Когда лаптоги приземлились, мы ударили. Уничтожив целый мир и погрузив его сначала в огонь, а потом в затяжной холод, мы отбили удар и сделали всё для того, чтобы лаптоги поверили в то, что любая жизнь на Земле прекратилась.
— Стратеги, — скривившись, сказал я, — замочили динозавриков!
— У нас был готов план спасения. Землёй управляли Просветлённые — это были ученики представителей клана Онтри. В состав любой экспедиции, целью которой была колонизация планет, входил один из выпускников школы наследников, не ставший императором или членом правительства на Гайене. После основания колонии он готовил себе смену из детей-колонистов, но если таких не оказывалось, то иногда учеников набирали из клонов-поселенцев. Но на Земле всеми Просветлёнными были урождённые гайенцы: Анату, Расим, Мачу, Зара, Зулу, Пикчу, Пта, Ра, Один.
— И ты, — напомнил я.
— Я узнал, что я Онтри, за несколько минут до битвы. Клон-жрец по имени Маскул, проводя обряд посвящения, открыл в чертогах моей памяти воспоминания о детстве.
После этого я вспомнил всё, но было поздно, надо было бежать. Вместе с Анату мы отправились к точке Возрождения, но потерпели аварию. Дальше — долгий сон и пробуждение в вашем времени. Вот и всё.
— Знаешь, Оултер, вопросов только прибавилось, — сказал я, закуривая сигару, — но я несколько пьян, чтобы их задавать...
В дверь нашего номера мощно постучали — так барабанить умел только полковник Морелли.
— Открой дверь нашему другу, — попросил я Хата.
— Это не полковник, — возразил тот и, бодро вскочив с кресла, побежал открывать дверь.
Кряхтя, я поднялся со своего шезлонга и зашёл в комнату.
Гостей было двое. Выглядели они типично для этих мест: белые костюмы, пижонские фланелевые шляпы, сапоги из крокодильей кожи. У одного в руках был «Узи», у другого — небольшой кейс.
— А вот и наркоторговцы пожаловали! — сказал я, придирчиво разглядывая одного из гостей.
Он был за главного, об этом говорила внушительная золотая цепь на шее — в два пальца толщиной.
— Буенос диас, синьоры! — сказал он, почтительно снимая шляпу. — Меня зовут Энрико, а это мой брат Рамон.
— Чего надо, амиго? — вежливо спросил я.
— Мы принесли товар, — хриплым голосом сказал Рамон и щёлкнул затвором своего «Узи».
— Какой товар? — удивился я.
— Замечательный товар! — восхищённо закатывая глаза, сообщил Энрико. — Сто процентов чистый, колумбийский.
— А с чего вы взяли, что он нам нужен? — вмешался Хат.
— Ваш друг из итальянской мафии интересовался у портье, кто здесь торгует чистым кокаином! — сказал Энрико.
— Лучшим кокаином торгуем только мы, братья Рохос! — заметил Рамон, подмигивая Хату. — Пробовать будете?
— Конечно! — обрадовался я.
Дверь в номер открылась и на пороге возник полковник, в его руках была небольшая спортивная сумка.
— Привет! Я всё объясню, — сказал Морелли, перехватывая мой свирепый взгляд.
— Уж будь так любезен! — схватив полковника за локоть, я потащил его на балкон. — Какого хрена ты делаешь? Скупка наркотиков на общественные деньги и без моего ведома?! За это можно и по морде получить.
— Да ладно тебе, Теди, — обиделся полковник, — я же итальянец выросший в Бронксе. Мой брат в «Коза-Ностра» с десяти лет, я куплю здесь порошок на пятьдесят тысяч, а мой Луиджи продаст его в Нью-Йорке за полмиллиона. Маленькая сделка, и у меня нормальная пенсия.
— Торговля наркотиками ужасный грех! — возмутился я. — Бери порошка на сто штук, прибыль поделим пополам.
Сделку оформили быстро. Получив деньги, братья Рохос выдали нам чемоданчик с аккуратно расфасованным кокаином и, низко кланяясь, удалились.
— Если чего, звоните, — стоя в дверях сказал Рамон, протягивая мне позолоченную визитку.
На визитке было написано «Рохос енд Рохос Компани» и номер телефона. Теперь если Сэр Стив Уоррен меня когда-нибудь всё же уволит, с голоду я не умру, надо только будет познакомиться с братом Морелли и наладить курьерскую службу из Перу в США.