— Батюшки! Свинью убил! — ахнула Маланья и сиганула прямо в окно. Не разбирая дороги, старуха, как бывалый десантник, сделала кувырок в воздухе, перемахнула через поленницу, наступила на некстати подвернувшегося шефа и ринулась в сарай. — Авдотья! — крикнула она полным отчаяния голосом и принялась лупить обмякшую свинью по небритым щекам, приводя ее в чувство.
Свинья раскрыла маленькие красные глазки и жалобно хрюкнула. На боку у нее красовалось большое красное пятно — след от соприкосновения гири с дубленой свиной шкурой.
— Обидели тебя, малышка, ударили! — горячо зашептала старуха. — Гадкие мальчишки чуть тебя не убили! Ну погоди, я им сейчас покажу!
Она поискала глазами Серого, но не нашла. Озадаченно посмотрев по сторонам, бабка потыкала вилами кучу сена и даже заглянула в свиную кормушку. Серый исчез.
— Смылся, гад! — сказала старуха удивленно. — Когда только успел? Ну ничего. Еще заявится!
Пробормотав что-то еще, Маланья направилась обратно в дом. А бандит в это время трясся от страха на шатком курином насесте в самом темном углу. Когда старуха ушла, Серый свалился вниз и, прихрамывая, выскочил наружу.
— Шеф! — прошептал он. — Бежим к реке!
— Не бежим, а идем, — возразил Эдик, фигура которого странно скособочилась.
Тем временем Колян и Толян тоже выбрались наружу. Прихрамывая и вздыхая, команда направилась на берег реки, чтобы там, в безопасной тишине, обсудить план дальнейших действий.
Некоторое время они сидели молча. Наконец Эдик вздохнул и произнес:
— Хватит, пацаны. Погуляли. Пора отсюда ноги уносить. Нужно вытащить башли из сарая и придумать что-нибудь насчет рогов.
— А может, их блендамедом натереть? — предложил Толян. — Он, говорят, от кариеса помогает.
— Лучше колгейт! — возразил Серый. — Натрем рога, и все пройдет.
Эдик скрипнул зубами и охнул, расцарапав себе язык.
— Че вы гоните? На кой нам рога укреплять?
— Тогда пошли к механику, — подал голос Колян, — ты сам сказал, что он все исправит… — Помятый в тесных бабкиных объятиях, он не договорил и сухо раскашлялся.
Эдик смутился.
— Понятное дело, что исправит, — сказал он, отводя глаза, — но мы его вроде как накололи, а теперь пойдем на поклон. В лом это!
— А че делать, че делать? — застонал Серый. — У меня вон четвертый рог вылазит! Куда мне теперь? — Он схватился за голову и зашатался, как пьяный.
Братки растерянно осмотрели голову своего приятеля.
— Точняк! — удивился Толян. — Слушай, может, у тебя их штук двести вылезет? Вроде как вместо волос?
— Что-о?! — Серый не выдержал и громко, с паскудными детскими интонациями, разрыдался.
— Ты это… того! — смутился Эдик. — Ты, Серый, успокойся. Не бери в голову. Может, в баньке отпарим, а?
— Я хочу к механику! — стонал Серый. — Я устал! Я больше не могу! У меня гиря тяжелая…
— В натуре! — поддержал Серого Колян. — Припугнем этого мужика! Заявимся к нему все вместе и скажем: «Если рога не удалишь, то мы тебя за ноги и об пол».
— Точно! — обрадовался Толян. — Именно за ноги и об пол!
Эдик задумался.
— Вообще-то это идея, — сказал он, — только надо по-умному. Короче, так… — Тут лицо Эдика приняло хитрющее выражение, что в сочетании с рогами и распухшей мордой сделало шефа похожим на киношного монстра. Братки невольно подались назад.
— Короче, так, — повторил шеф и скабрезно подмигнул. — Сейчас мешки с рыжевьем перетаскиваем в машину, ставим ее где-нибудь невдалеке от дома механика и идем к нему. Он сейчас на работе, и дома у него никого нет.
— А робот? — напомнил Серый. — Он, говорят, палкой дерется.
Эдик терпеливо вздохнул и принялся объяснять, словно туповатому ученику:
— Робота мы вчера заделали. В пыль. В труху! Забыл, что ли? Короче, забираемся к механику и ждем. А когда он заявится, мы его накроем! Никуда он не денется, все сделает, как миленький.
На самом деле в голове Эдика зрели совсем, совсем другие планы…
— Шеф, ты — гений! — обрадовались братки. — Так и сделаем!
Стараясь не шуметь, они подкрались к дому Маланьи. В открытое окно было слышно, как бабка тяжело ходит по комнатам, как жалобно скрипят половицы.
— Слон натуральный! — прошептал Колян, сидя на корточках.
Внезапно старуха остановилась. Братки облились холодным потом.
— Кхе-кхе! — неожиданно густо прокашлялась Маланья. — Кхе!
— Рвем когти! — запаниковал Серый, но Эдик схватил его за рукав.
И тут бабка запела. Мотив был страшноватый, слов почти не разобрать, братки поняли только разудалый припев:
Эх, тачанка-ростовчанка,
Д наша гордость и краса!
И-эх! Могучая тачанка,
Все четыре колеса!
— Это она про нашу тачку поет! — испугался Серый. — Себе ее заныкала! Такую крутую тачку!
— Я ей заныкаю! — взвился Эдик. — А ху-ху не хо-хо? Бабуля! — позвал он из кустов. — Это мы пришли!
В окне появилось бабкино лицо. Оно было исполнено мрачной решимости.
— Ага, голубчики, нарисовались! — сказала Маланья с какой-то нехорошей радостью, — Обидели сироту-старушку, а теперь извиняться пришли?
— Бабуля, это же шутка, — примирительно улыбнулся Эдик, — тебе ведь все равно зубы надо было выдирать. Вот и выдрала! Зато без боли, как у лучшего дантиста. А мы тебе новые вставим, золотые. Будешь у нас как царица!
Услышав грубую лесть, Маланья на секунду замерла, затем махнула рукой:
— Ладно, уж. Чего там, я на вас зла не держу! Такая уж, видно, планида! А вы чего, обедать пришли? Так ведь рано еще, чай, только завтракали.
— Не, бабуля, мы отчаливаем, — сказал Эдик и подмигнул браткам: вот, мол, как хорошо получается. — Пора нам. Засиделись.
— Ну и отлично, — сказала Маланья, — отчаливайте.
— А это… — Эдик заговорщицки подмигнул бабке. — Нам бы забрать из сарая…
— Что забрать-то? — не поняла Маланья.
— Ну это самое! Да не притворяйся, ты же в курсе.
— Ах, картошечку! — улыбнулась Маланья и тоже заговорщицки подмигнула.
— Ага, — осклабился шеф, — мои парни ее вчера в погреб спрятали.
— Хорошо, — сказала Маланья. — Сейчас я свинью стащу с люка, а вы машину подгоните поближе, да пошевеливайтесь, люди-то, чай, все видят. Секут! Не хочу, чтобы обо мне слухи пошли.
— Йес! Бабуля, — обрадовался Эдик, — сейчас все в натуре забацаем!
Он бросился во двор, и через минуту братки услышали звук работающего мотора. Толян, Колян и Серый побежали в сарай. Маланья вошла следом. Оттащив в сторону спящую Авдотью, она скомандовала: