Хочется выразить искреннюю благодарность моим уважаемым Читателям — А. Борячинскому, Agata Li, kroha_ru, Zgar, rill, Ронин, dw и многим-многим другим за то, что не позволяли мне отлынивать от творчества и ускоряли процесс написания этой книги. Отдельное спасибо Вячеславу Семичеву за нелегкий труд литературного спарринг-партнера…
Автор
То, что моему везению приходит конец, я почувствовал заранее, еще до того, как отказал блок управления эффектом мерцания, поэтому не стал удивляться тому, что мой «Торнадо» не выполнил маневр расхождения с противоракетами, выпущенными практически в упор. И вместо того чтобы проклинать неуемную фантазию техников отдела обеспечения тренировочного процесса, перевел всю энергию двигателей на фронтальный силовой щит. Потом отстрелил все оставшиеся у меня ловушки и активировал генератор постановки активных помех. Вернее, попробовал активировать. Щаззз! Заранее просчитанная программа противодействия моему поведению в экстремальной ситуации номер хрен знает какой радостно поставила галочку напротив выполненного мною пункта. И с садистским удовольствием переключилась на следующую строку. Предусматривающую появление неполадок в этом самом генераторе. И его аварийное отключение. Поэтому, увидев, что четыре из шестнадцати посланниц смерти, летящих ко мне от корабля Клосса, не отклонились от своего курса, я сразу же активировал блок памяти с домашними наработками. И за несколько секунд, оставшихся до моей героической гибели от рук противника, являющегося, между прочим, лучшим пилотом на курсе, успел сделать финт ушами. Изменил конфигурацию защитного поля таким образом, чтобы оно проходило сквозь оба правых крыла «Торнадо». Между его корпусом и оружейными пилонами, предварительно наглухо заблокировав атмосферные люки двух из четырех шахт и активировав замедлитель системы самоуничтожения десятка противоракет. Отрезанные, словно лучом лазера, пилоны еще не начали вращение вокруг нового центра масс, когда рядом с моим «Торнадо» полыхнула жуткая по яркости вспышка.
Встряска от близкого взрыва боевых частей «Пираний» оказалась такой сильной, что я на миг потерял сознание. И поэтому проглядел, как мимо моего корабля, сдвинувшегося с траектории полета в рукотворном аналоге мерцания, пролетают ракеты Клосса. И по той же причине упустил единственный оставшийся мне шанс запустить свои ракеты в дюзы его «Торнадо», оказавшегося в этот момент почти беззащитным…
…Увы, небольшой передышки, полученной в результате преступного уничтожения части вверенного мне Академией корабля, хватило ненадолго: буквально через десятую долю секунды после того, как кормовая полусфера «Торнадо» окуталась коконом защитных полей, у меня отказал шунт. Нет, ощущение подключения сознания к кораблю осталось. И замедленное восприятие времени, позволяющее адекватно реагировать на ситуацию в скоротечных встречных боях — тоже. Исчезло только прямое подключение к искину [1] корабля. То есть всякая возможность как-то влиять на процессы, происходящие внутри этого средоточия инженерного гения ВКС [2] Земной Конфедерации…
Мои попытки реагировать на маневры Клосса с сенсорной приставки аварийного пульта управления оказались настолько жалкими, что уже через пару секунд трепыхания я понял, что проиграл: ну не могли мои пальцы двигаться с такой же скоростью, как мысль. И приготовился к «гибели»…
…Думать о перспективах посадки на космодром Академии мне не хотелось. Так как ее процедура, разработанная техниками ООТП специально для «стимулирования боевого духа тех, кто проигрывает тренировочные схватки», гуманизмом не отличалась. Достаточно упомянуть то, что выход курсанта на пластобетон летного поля на своих двоих считался счастьем. Однако такое «счастье» на моей памяти приваливало единицам — как правило, бездыханное тело неудачника грузилось в флаер Белоснежек, [3] и следующие несколько дней он «отдыхал» в руках садистов от военной медицины. Поэтому к моменту, когда «Торнадо» сорвался в безумное пике к пунктиру посадочной глиссады, алой ниткой горящей на тактическом экране моего шлема, я мысленно подготовился к самому худшему: корабль снижался так, как будто управляющий им автомат собирался сажать его в «мертвом» режиме. С перегрузками, в несколько раз превышающими возможности компенсатора и защитного кокона пилотского кресла. Полное отключение шунта за пять минут до касания я воспринял стоически. Ну, почти — на то, чтобы не стучать зубами, сил у меня хватило, а чтобы мысленно не подвывать — нет. Поэтому, потеряв всякую возможность видеть происходящее снаружи, на всякий случай попытался проверить целость замков ложемента и наличие зеленого огонька над сенсором аварийной активации катапульты…
Касания я не заметил: щелчки отстреливающихся фиксаторов скафандра и свист начавшего поступать в кабину воздуха показались мне обычными глюками. Бредом, возникшим в мозгу от запредельных перегрузок. Поэтому на фразу Кощея: «Шевелись, заморыш», прозвучавшую в моем шлеме, среагировал не сразу.
— Але, Волков! У тебя двадцать секунд на то, чтобы покинуть корабль и оказаться в «Зебре»!!!
Выпрыгивая на бетонку летного поля, я на всякий случай кинул взгляд на свою машину. Повреждения, причиненные ей взрывом собственных торпед, никуда не девались — жалкие обрывки скрученного металла на месте некогда радующих глаз пилонов казались настоящими. То есть бой с Клоссом имитацией не был. А значит, мой «Торнадо» НЕ МОГ сесть в режиме гражданского челнока!!!
«Зебра», десятиместный бот, предназначенный для подбора потерпевших крушение в океане, как раз заканчивал разворот. И, судя по режиму работы двигателя, останавливаться не собирался. Поэтому мне пришлось поднапрячься и влететь в распахнутый настежь грузовой люк. А потом постараться удержать падающую на пол челюсть: за штурвалом бота сидел сам Кощей!
— За время тренировочного полета сбил… — начал было я перечисление своих «успехов», но Кощей отмахнулся от доклада и, не глядя назад, приказал:
— Переодевайся! Там, сзади, твои вещи. Твою работу я видел. Неплохо. Жаль, что тебя забирают…
Я оторопел: слово «неплохо» из уст капитана Кощеева я не слышал ни разу. Мне вообще казалось, что градаций выше «задохлика» или «недоумка» для него не существует. И правильно — нашивка «Мастер-пилот», заработанная им до начала службы в Академии, внушала трепет даже курсантам восьмого, выпускного курса. Еще бы — во всем Флоте ВКС таких специалистов насчитывалось всего восемнадцать человек.
И летал он, как бог. Клосс, первый из нас, в тренировочном бою против этого любителя всевозможных каверз и подвохов ни разу не выдерживал больше десяти минут.