– Вы уверены, что это была Тереза?
– О господи, конечно, да.
– Это не могла быть миссис Таниос или, например, одна из горничных?
– О нет. Это была Тереза.
Мисс Лоусон покачала головой несколько раз и пробормотала:
– О господи, господи.
Пуаро не спускал с нее взгляда, который был мне не очень понятен.
– Позвольте мне провести эксперимент, – вдруг сказал он. – Давайте поднимемся наверх и попытаемся восстановить этот небольшой эпизод.
– Восстановить? О, я не знаю… Я хочу сказать, что я нечетко видела…
– Я вам помогу, – сказал властным тоном Пуаро.
Слегка возбужденная, мисс Лоусон повела нас наверх.
– Не знаю, прибрано ли у меня в комнате… Столько дел… То одно, то другое… – неразборчиво бормотала она.
В комнате в самом деле царил хаос – очевидно, результат чистки шкафов. Как всегда очень сбивчиво, мисс Лоусон наконец объяснила нам, где она лежала в ту ночь, и Пуаро лично убедился, что в зеркале действительно отражается часть лестницы.
– А теперь, мадемуазель, – предложил он, – будьте любезны выйти и воспроизвести то, что вы тогда видели.
Мисс Лоусон, все еще бормоча: «О господи», бросилась исполнять его просьбу. Пуаро на этот раз был в роли зрителя.
Когда представление было завершено, он вышел на площадку и спросил, какая лампочка в ту ночь оставалась включенной.
– Вот эта. Как раз перед дверью мисс Аранделл.
Пуаро подошел, отвинтил лампочку и осмотрел ее.
– Сороковаттная. Довольно тусклая.
– Да, ее включали только для того, чтобы в коридоре было не совсем темно.
Пуаро вернулся на площадку лестницы.
– Извините меня, мадемуазель, но свет был настолько тусклым, да еще если принять во внимание, куда падала тень, то вряд ли вы были способны разглядеть, кто находился на лестнице. Вы уверены, что это была мисс Тереза Аранделл? Может, вы просто видели чью-то женскую фигуру в халате?
– О чем вы говорите, мосье Пуаро? – возмутилась мисс Лоусон. – У меня нет никаких сомнений. Мне ли не знать, как выглядит Тереза. Это была она. Ее темный халат, и эта огромная блестящая брошь с ее же инициалами – я отчетливо их видела.
– Значит, сомнения отпадают. Вы видели инициалы?
– Да. Т. А. Я знаю брошь. Тереза часто ее носит. О да, я могу поклясться, что это была Тереза, и не отступлюсь от своих слов, если это будет необходимо.
В ее словах была такая решительность и твердость, каких мы еще ни разу за ней не замечали.
Пуаро смотрел на нее, и снова в его взгляде было что-то необычное. Какая-то отчужденность, сомнение, и вместе с тем было ясно, что он пришел к некоему выводу.
– Значит, вы готовы поклясться, да? – спросил он.
– Если… Если в том есть необходимость. Но разве в этом есть необходимость?
Снова Пуаро окинул ее оценивающим взглядом.
– Это будет зависеть от результатов эксгумации, – сказал он.
– Экс… Эксгумации?
Пуаро пришлось поддержать мисс Лоусон под руку, ибо она пришла в такое волнение, что чуть не скатилась с лестницы.
– О господи, как это неприятно! Но я не сомневаюсь, что родственники решительно этому воспротивятся.
– Возможно.
– Я совершенно уверена, что они не захотят даже слышать об этом.
– Да, но может прийти приказ из Скотленд-Ярда.
– Но почему, мосье Пуаро, почему? Не то, что… Не то, что…
– Не то что, мадемуазель?
– Неужто случилось нечто плохое?
– А вы полагаете, что нет?
– Конечно нет. И не могло. Я хочу сказать, что доктор, и сиделка, и все прочее…
– Не расстраивайтесь, – пытался успокоить ее Пуаро.
– Но я не могу не расстраиваться. Бедная мисс Аранделл! Но Терезы даже не было здесь в доме, когда она умерла.
– Да, Тереза уехала в понедельник, за неделю до того, как мисс Аранделл заболела, не так ли?
– Рано утром. Поэтому, как вы понимаете, она не могла иметь никакого отношения к смерти мисс Аранделл.
– Будем надеяться, что нет, – отозвался Пуаро.
– О господи! – Мисс Лоусон стиснула руки. – Страх-то какой! Никогда не испытывала ничего подобного! Ей-богу, у меня просто голова идет кругом!
Пуаро посмотрел на часы.
– Нам пора. Мы возвращаемся в Лондон. А вы, мадемуазель, еще некоторое время побудете здесь?
– Нет… Нет. Я еще не решила. Я тоже сегодня вернусь в город. Я приехала всего лишь на ночь… Привести вещи в порядок.
– Понятно. Всего хорошего, мадемуазель, и простите, если я чем-нибудь вас огорчил.
– О, мистер Пуаро! Огорчили меня? Да я чувствую себя совершенно разбитой! О господи! Сколько зла в этом мире! Сколько зла!
Твердо взяв ее за руку, Пуаро прервал ее сетования:
– Вы совершенно правы. Так? Вы по-прежнему готовы поклясться, что видели на лестнице Терезу Аранделл в ночь на пасхальный понедельник, когда были закрыты все банки?
– О да, я готова поклясться.
– И что видели ореол вокруг головы мисс Аранделл во время сеанса – тоже?
У мисс Лоусон отвисла челюсть.
– О, мосье Пуаро, не надо шутить над такими вещами.
– Я не шучу. Я настроен абсолютно серьезно.
– Это было не совсем сияние, – с достоинством объяснила мисс Лоусон. – Это было скорее похоже на начало материализации. Возникла лента из какого-то светящегося материала. По-моему, она начала складываться в чье-то лицо.
– Исключительно интересно. Au revoir, мадемуазель, и, пожалуйста, никому ни слова об этом.
– Конечно… Конечно… У меня даже в мыслях не было…
Последнее, что мне запомнилось, это по-овечьи кроткое лицо мисс Лоусон, которая, стоя на крыльце, смотрела нам вслед.
Не успели мы выйти из дома, как настроение у Пуаро переменилось. Лицо у него стало мрачным и решительным.