Кларк вздохнул и снял свои коротенькие пальцы с панели управления. Его узкие плечи поникли.
– Если бы я был из плоти и крови, я сказал бы, что вымотан до предела. А так мне понадобится только, двухдневная перезарядка.
– Здорово ты вел корабль, Кларк.
– Спасибо. Мне показалось, что надо торопиться так, будто за тобой черти гонятся. Похоже, что тут заключили перемирие, но нельзя сказать наверняка.
Я закрыл тяжеловоз, велел Брюсу следить за порядком, и мы вышли из корабля.
– Джейк, – сказал Кларк, когда мы шли к ближайшему спуску вниз. – Мне кажется, тебя ожидает небольшое потрясение.
Я остановился.
– Что такое?
– Ну, это насчет Сэма. Он больше не компьютер. Он живой, Джейк. Он совершенно живой.
– Привет, Джейк, – сказал Сэм.
Он сидел за обеденным столом вместе с Джоном и Зоей и уплетал рогалики с кофе. Он встал из-за стола с той улыбкой, которая всегда жила в моей памяти. Его лицо было лицом моего отца, но это было то лицо, которого я не видел с детства, потому что человеку, который шел ко мне с распростертыми объятиями, было около тридцати пяти. Волосы были темно-каштановыми, почти черными, глаза – карими. Он был приблизительно шести футов росту (что-то в последнее время я слишком часто использую эту древнюю систему мер), плюс-минус дюйм или два. Линия челюсти была сильной, широкие плечи расправлены, а руки и ноги, в точности, как у меня, слегка крупнее, чем надо. Рот был энергично сжат, подбородок слегка раздвоен. Нос, прямой и тонкий, достаточно крупный, но не уродливый. Привлекательный мужчина. Он был одет в рабочий костюм – блузу и брюки – немаркого серого цвета с черным поясом и черными сапогами.
Он обнял меня, а я не мог говорить. Хотя Кларк сделал все, чтобы меня успокоить и приготовить, очень мало что можно сделать, чтобы в такой ситуации уберечь человека от самого большого потрясения в его жизни.
– Сын, – сказал он, – как же хорошо снова с тобой увидеться.
– Отец, – наконец прохрипел я.
Я положил голову ему на плечо и зажмурил глаза, чтобы не разрыдаться.
Мне кажется, на несколько минут у меня просто поехала крыша. У меня было совершенно потрясенное состояние. Я не помню, что говорилось в этот момент, кто что говорил, но рано или поздно я заметил Прима, который стоял немного в стороне, с удовлетворением и одобрением наблюдая за происходящим.
– Рад видеть вас снова! – сказал он бодро.
Я кивнул и оглянулся по сторонам. Рагна и Они сидели за столом вместе с Зоей и Джоном. Рагна улыбался, его широкие розовые глаза сияли. Зоя радостно мне улыбалась. Джону, казалось, было скучно: еще одно чудо – ну и что?
Дарла стояла в стороне. Она наконец подошла и сказала:
– Ну, вот мы и встречаемся во плоти.
– Иди сюда, Дарла, солнышко, – сказал Сэм, и они обнялись.
Я не мог отпустить Сэма, не мог отказаться от ощущения его реальности под пальцами. Если бы я не привык к тому, что личность Сэма все время со мной, пусть в бестелесном виде, то зрелище его ожившего наверняка заставило бы мое сердце остановиться, и я бы помер прямо как есть, на глазах у всех.
А так я просто-напросто с большим трудом восстанавливал дар речи.
– Как… как вы это сделали? – я уставился на Прима.
– Искусственное тело – это ничего удивительного, и никакого чуда тут нет, – ответил он. – Проблема состоит как раз в том, чтобы добиться полной совместимости и взаимодействия между этим телом и мозгом, который его контролирует. В данном случае такой мозг представлял собой Влатузианскую матрицу личности. Вы прекрасно понимаете, какие возможности собраны на этой планете. Я просто использовал те, которые были нужны для выполнения этой работы. Мне кажется, мы вполне преуспели. Вы согласны, Сэм?
– Еще бы! – Сэм ударил себя в грудь. – Я еще никогда не чувствовал себя так хорошо, – он повернулся ко мне. – Мне сказали, что это совсем не обычное, заурядное человеческое тело.
– Нет, – отозвался Прим. – У него нет кое-каких тонкостей биохимического цикла человеческого тела – даже наука в самом расцвете не может сравниться с гением Создателя. Например, Сэм никогда не сможет иметь, скажем, еще одного сына и вообще никакого потомства. Но у его тела есть и ряд преимуществ. Сэм никогда не постареет. Он не будет болеть…
– Но я не бессмертен, – ответил Сэм.
– Нет, не бессмертны, – сказал Прим, подходя к нам. – Я предлагал Сэму сказать ему примерное количество лет, на которое рассчитано это тело, но он не хотел и слышать.
– Даже если это и миллион лет или только неделя, – ответил Сэм, – мне не хотелось бы знать. Пусть меня живьем черти заберут, если я собираюсь прожить свою вторую жизнь, подсчитывая, сколько дней мне осталось. Так жить нельзя.
– Я понимаю и согласен с этим, – сказал Прим.
Я спросил:
– Как вам удалось сделать так, чтобы его тело выглядело точно так же, как и его бывшее?
– Создание внешнего облика потребовало нескольких источников – но главным среди них была трехмерная фотография, где вы стоите с Сэмом. Она занесена во вспомогательные банки памяти компьютера. Вы знали, что она там?
Я сказал:
– Да, мне помнится, я велел несколько старых фотографий перевести в пикселы и сохранить в памяти компьютера.
– Помогли нам и ваши воспоминания о Сэме, – добавил Прим.
– О'кей, – сказал я смущенно и довольно нелепо, словно мы с ним говорили о погоде. Я уселся и налил себе чашку кофе. Я не мог оторвать глаз от Сэма, который уселся за стол и отхлебнул из своей чашки.
Он подмигнул мне.
– Кто говорит, что однова живем?
– Сэм, а у тебя был выбор, воплощаться или нет? – спросил я.
– Только не тогда, когда меня вытаскивали из тяжеловоза. Когда я пришел в себя, то понял, что меня загружают в какой-то странный компьютер… мне так показалось, – Сэм посмотрел на Прима, ища подтверждения своим словам.
– Это по сути и был компьютер, – отозвался Прим.
– Как бы там ни было, – продолжал Сэм, – я был в контакте с нашим любезным хозяином, и он спросил меня, не хочу ли я присоединиться к Кульминации. Я сказал спасибо, но что-то не хочется. Он тогда спросил меня: ладно, пусть так, но как насчет нового тела? И я ответил: конечно, почему бы не попробовать?
Я рассмеялся.
– Конечно, почему бы и нет.
– Я уже стал немного уставать от того, что я тяжеловоз с прицепом. Мне нравится быть человеком куда больше.
– Не могу тебя винить. Но то, как ты пропал из машины, меня страшно напугало.