— Если вы готовы рискнуть головой, благородный Бер, то да.
Не скажу, что моя дружина выразила восторг по поводу нового броска в неизведанное, но в нашем безвыходном положении любая дорога вела туда, не знаю куда. Мы угодили в капкан, устроенный неведомо кем тысячелетия назад, и, чего доброго, могли остаться здесь навсегда. Следовало ковать железо, пока оно горячо, и брать за горло Петра Сергеевича Смирнова, он же царь Цемир, который невесть с какой стати стал прислуживать Люциферу.
— Ваша телега выдержит восьмерых? — спросил я Ворона.
— Безусловно, — пожал тот плечами. — Надо только увеличить количество посадочных мест.
Честно скажу, все мои попытки понять, как эта штука летает, закончились пшиком. Крафт настаивал на том, что все дело в магии, склонный к фантазиям Морава намекал на антигравитационные двигатели. Однако где находятся эти самые двигатели, нам так и не удалось установить. Впрочем, справедливости ради надо заметить, что мы их и не искали. Нам было не до технических достижений древних атлантов, мы летели в логово врага, где нас, возможно, ждали большие неприятности. Попривыкнув к дальним перелетам, я был даже слегка разочарован, когда через полчаса после начала нашего путешествия Ворон произнес унылым голосом:
— Саматрия.
Город был разрушен едва ли не наполовину. Я уже слышал от царя Аталава, что недоразумение, возникшее между царем Цемиром и его тестем Форкием из-за легкомысленной Ворказы, привело к военному столкновению, но никак не предполагал, что последствия боевых действий окажутся столь трагическими. Судя по всему, мифический папаша Медуз, в смысле лебедушек, был суровым воителем. Тем не менее этот воитель был уже мертв, и предел его подвигам положил не кто иной, как сам Люцифер.
Мы приземлились у довольно крупного сооружения, хотя и сильно пострадавшего во время боев, но все же сохранившего остатки былого величия. Видимо, это была резиденция царя Цемира, который вздумал устраивать семейные сцены, не приняв во внимание возможные последствия. Все-таки государь должен быть более сдержан в проявлении чувств.
— Это чем же их так? — покачал головой Ираклий Морава, разглядывая почерневшие от копоти стены.
— Небесным огнем, — пожал плечами Ворон. — У царя Форкия не было в нем недостатка.
— Магия, ничего не поделаешь, — попробовал утешить огорченного Мораву Ключевский, но понимания не встретил. Драматург был тонким ценителем красоты, и такое варварское отношение к творению человеческих рук глубоко его огорчило. На полуразрушенной террасе стоял, набычившись, сам владыка Саматрии царь Цемир. Я опознал его с первого взгляда, он меня, видимо, тоже, поскольку жестом остановил ринувшихся нам навстречу вооруженных людей с бычьими головами на позолоченных щитах. Из чего я, между прочим, сделал вывод, что тотемом саматрийцев является именно бык.
— Петр Сергеевич, дорогой, — широко раскинул руки Вацлав Карлович Крафт, — какими судьбами?
Увы, сердечной встречи старых друзей не получилось, досточтимый царь Цемир был хоть и вежлив, но сух. В дом он нас, впрочем, пригласил, однако предупредил заранее, что переживает сейчас не лучшие времена.
— Не извольте беспокоиться, — утешил хозяина Ираклий Морава. — Мы плотно позавтракали в замке Горгон у почтенного Амкара.
— Так этот негодяй жив?! — взвился невесть от чего Петр Сергеевич. — Но ничего, скоро и до него дотянется рука Люцифера.
— А почему же сразу негодяй? — обиженно прокашлялся Макар Ефремович Сусанин. — Я лично ни в каких бесчинствах не участвовал.
— Извините, — спохватился Петр Сергеевич. — У меня от всех этих метаморфоз голова кругом идет. Но я ей сразу сказал — не получится. Хватит с меня. Эти бабы просто одержимые. Психопатки, смею вас уверить. Да вы садитесь, господа, в ногах правды нет.
Парадный зал, куда нас привел Петр Сергеевич, почти не пострадал от погрома и был обставлен с вызывающей роскошью. От золотых бычьих голов просто в глазах рябило. Даже кресла, в которые мы наконец уселись, венчали головы этих суровых представителей фауны.
— Вы, собственно, о ком речь ведете, Петр Сергеевич?
— О Горгонах Медузах, о ком же еще?
— Вы, значит, в курсе, кем на самом деле является ваша жена?
— Не морочьте мне голову, Чарнота, — раздраженно выкрикнул Петр Сергеевич. — Мне этот сумасшедший дом уже надоел. То, что Верка стерва, я знаю и без вас. А вы знаете, кем на самом деле была ее матушка титанида Кето? Сексуальной маньячкой, вот кем. А о ее папаше и говорить не хочется.
— Но ведь это же мифы, Петр Сергеевич, — мягко попытался вернуть его к действительности Вацлав Карлович.
— Да пропади оно все пропадом, — всплеснул в отчаянии руками Смирнов. — Я уже сам запутался, где здесь реальность, а где сказка.
В принципе я Петру Сергеевичу сочувствовал. Невинное увлечение астрологией и оккультными науками завело его в такие дебри бесконечных перевоплощений, что он рисковал утратить себя, очнувшись однажды в бычьей шкуре.
— Как вы познакомились с Дракулой?
— С Дракуновым, что ли? — подхватился с места Смирнов. — Это все из-за Верки. Но кто же знал, что этот мелкий аферист несет в себе такую магическую силу? Я уговорил его, чтобы он выпотрошил Верку.
— Это в каком же смысле? — не понял Ключевский.
— Я имею в виду деньги, — отмахнулся от него Петр Сергеевич. — Эта женщина проклятие всей моей жизни. Но она от меня зависела, хотя бы материально, до той самой поры, когда у нее не появился этот самый миллион. Надо отдать должное Дракунову, он провернул операцию с блеском. Верка не только потеряла все деньги, но и поначалу даже не заподозрила, кому она обязана этой потерей. И пока ее не укусил какой-то вампир, она пребывала в счастливом неведении по поводу того, кому она обязана своими материальными потерями и кем на самом деле является Дракунов.
— А вы когда узнали, что под маской мелкого афериста Дракунова скрывается Влад Тепеш по прозвищу Дракула?
— Буквально на днях. Мне об этом сказал Купцов. Этот сукин сын уже успел стать вампиром. В общем, меня поставили перед выбором: или я переселяюсь сюда, или становлюсь кровопийцей, в буквальном, естественно, смысле. Один укус — и со мной все. В смысле был Петр Смирнов — да весь вышел.
— А зачем Дракуле понадобилось, чтобы вы переместились сюда?
— Так ведь я здесь являюсь главой могущественного клана, пусть и потрепанного дружиной морского царя Форкия, но еще не потерявшего своего значения. Я даже успел принять участие в Высшем Совете, где заседают все цари Атлантиды и Гипербореи, и, естественно, выступил в поддержку верховного жреца Люцифера, затеявшего тут преобразования.
— А под личиной этого реформатора скрывается не кто иной, как Дракула?
— Да.
— И вас не мучает совесть, Петр Сергеевич? — укоризненно покачал головой Крафт.