— А другие боги? — спросил я, глядя в глаза старца.
— Другие надеялись на чудо. Они надеялись, что Люцифер не проснется, а Алатырь-камень вернет им утерянное могущество и Иерархия вновь утвердится на Земле. Скажу тебе откровенно, царевич Вадимир, я тоже на это надеялся. Где-то там, в глубине души. Но сын дракона Крада проснулся, и этим сказано все. Если сможешь, убей его, но только тогда, когда сбросишь в жерло горы Меру Алатырь-камень, ибо в противном случае дракон возродится вновь, но уже в твоем обличье.
— А как мне взобраться на вершину горы Меру?
— Эту дорогу ты должен отыскать сам.
— Но я не могу покинуть Гиперборею, все пути для меня перекрыты.
— В этом я тебе помогу. — Велес бросил мне на колени тяжелый золотой жезл, очень похожий на царский скипетр. — Он откроет тебе дорогу в любом направлении, но, к сожалению, не сможет привести тебя к Алатырь-камню.
Мне не оставалось ничего другого, как принять подарок, распрощаться с Чернобогом и покинуть неуютную пещеру. Ноша, которую Велес взвалил на мои плечи, была тяжела, что там говорить. Мне предлагали расхлебать кашу, заваренную много тысяч лет назад. Какая-то сексуальная извращенка Гея, следуя совету негодяев Болотов, вздумала поиграть с семенем, заброшенным космическим драконом на нашу грешную землю, и в результате приключилась катастрофа планетарного масштаба. По-моему, это уже даже не миф, а откровенное литературное хулиганство. Надо будет подбросить сюжетец Ираклию Мораве, он из этой скандальной легенды сотворит гениальную чернушную драму.
Разношерстная дружина царевича Вадимира бодрствовала в ожидании вождя. Мое возвращение из темного царства было встречено на ура. Как я и ожидал, захмелевшему Мораве сюжет с драконом Крадом понравился, и он заметался по дворцу царя Цемира в поисках бумаги.
— Я вас умоляю, Петр Сергеевич, вы же интеллигентный человек, неужели в вашем доме не найдется ни листика, ни блокнота.
— Да они здесь на камнях бессмертные творения высекают, — попробовал было пошутить Марк, но понимания со стороны впавшего в творческий экстаз драматурга не встретил. Зато Шарль де Перрон обошелся без бумаги. Средневековые менестрели не были избалованы цивилизацией и свои бессмертные произведения хранили в закромах памяти, вытаскивая их время от времени на свет божий под чарующие звуки щипковых инструментов. Свою героическую поэму «Истребитель драконов» Шарль пел без перерыва пять часов, едва не усыпив при этом почтенную публику. Увы, как теперь выяснилось, поэма эта еще не завершена, и я заранее содрогался от мысли, что мне придется выслушивать ее по меньшей мере трехчасовой финал. Как раз в этот момент де Перрон шевелил губами — верный признак того, что процесс пошел. Дабы успокоить нервы, взбудораженные встречей с далеким предком, я по-молодецки, одним махом осушил кубок вина. После чего, пересчитав на всякий случай по головам всех своих спутников и убедившись, что посторонних в зале нет, я мысленно представил замок де Перрона и трижды взмахнул подаренным Белесом золотым скипетром.
— Дирижируем? — успел съехидничать Марк де Меласс.
— Нет, перемещаемся.
Впрочем, ответ мой прозвучал уже под сводами мрачного средневекового замка. Переход произошел настолько быстро и безболезненно, что не все мои соратники по необыкновенному приключению сумели быстро адаптироваться в новой обстановке. Ираклий Морава, потянувшийся было к недопитому кубку, поймал руками воздух, чем был огорчен до крайности.
— А кто убрал вино?
— Разумеется, Чарнота, — вздохнул де Меласс, у которого в руках оказалось почему-то сразу два наполненных до краев вином золотых кубка. Марк настаивал на том, что переход застал его врасплох и он просто не успел поставить на стол бесценные экспонаты из сокровищницы царя Цемира.
— Что ж вы нас не предупредили, Чарнота, — искренне возмутился Вацлав Карлович. — Я бы тоже прихватил какую-нибудь безделушку себе на память.
— Но позвольте, господа, — возмутился царь Цемир, — это же форменный грабеж.
— Не смешите меня, Петр Сергеевич, — попросил Смирнова Крафт. — Ваш дворец уже давно на дне океана вместе со всеми сокровищами. И вы теперь не царь Цемир, а безземельный и бездомный апландский дворянин.
— Как это — безземельный? — вперила руки в боки Верка.
— А вот так, — развел руками коварный Крафт. — Угодья вокруг развалин замка Френ прибрал к рукам один местный феодал. Тут вам, милочка, не Российская Федерация, а самое что ни на есть Средневековье.
— Да я ему пасть порву! — взорвалась Верка. — Как зовут этого негодяя?!
— Сир Вадимир де Руж, — с улыбочкой отозвался Вацлав Карлович.
Если бы взглядом можно было убить, то я, безусловно, был бы сейчас покойником. Надо знать Веру Григорьевну Смирнову с ее маниакальным пристрастием к частной собственности. Хотя для бывшей царицы Саматрии потеря небольшого куска апландской земли — это мелочь, о которой и говорить не стоило бы. Но Верка разразилась такими ругательствами, словно я отнял у нее по меньшей мере половину Европы. Все-таки надо признать, что морской царь Форкий и титанида Кето очень плохо воспитывали своих дочерей.
— Стоит ли устраивать свару из-за куска земли, когда речь идет о спасении всего человечества, — попытался я успокоить разбушевавшуюся фурию.
— Каким ты был негодяем, Вадик, таким и остался. Он, видите ли, будет спасать человечество! Сто тысяч долларов, и ни цента меньше.
— Но позвольте, — вмешался в разговор Петр Сергеевич Смирнов, — земля эта принадлежит барону де Френу, то есть мне, а с вами Вера Григорьевна, мы давно в разводе. Я согласен продать эту землю, Вадим Всеволодович, за двадцать пять тысяч долларов исключительно из уважения к вам и вашей супруге.
— Согласен, — не стал я спорить с бывшим царем и бароном, поскольку и цена мне показалась приемлемой, да и тему пора уже было закрывать. Решение стоящей в данный момент предо мной задачи зависело от Берты Марии Бернара Шарля де Перрона, который никак не мог вынырнуть из поэтического омута, в который он погрузился еще во дворце царя Цемира. По-моему, менестрель даже не заметил, что сейчас сидит за столом в собственном замке и прокопченный потолок, на который он уставился в немом восхищении, ничем не напоминает расписанные райскими птицами своды гиперборейского дворца.
— Ау, Шарль, — позвал рассеянного менестреля Марк. — Ты не помнишь случайно, куда запропастились записи твоего дедушки Бернара?
— Дедушка записей не оставил. — Лицо де Перрона приняло наконец осмысленное выражение. — Во всяком случае, я ничего о них не слышал. А мы где находимся?
— В твоем замке, рассеянный ты наш, — вкрадчивым голосом пояснила ему Наташка. — Ну а папаша, неужели и он тоже ничего не оставил своему сыну в наследство?
— В наследство он мне оставил вот этот замок и твердый наказ: никогда не покушаться на владения соседей и жить только тем, что Бог послал.