…Вообще Кормухин старался не показывать и виду, что между нами и им есть какие-то трения. Да, люди Кузьмы постоянно двигались так, чтобы держать меня и моих ребят в поле зрения, и в экстремальных случаях больше смотрели за нами, чем за животными, но это было предсказуемо и понятно. И даже не вызывало раздражения. А вот милые улыбки и панибратство изображающего из себя моего ближайшего друга и чуть ли не отца генерала периодически заставляли меня скрежетать зубами. Впрочем, терпеть оставалось не так уж и много, и я держался. Тем более что уставал он так, что к вечеру еще волочил ноги и, с трудом дождавшись, пока для него поставят палатку, вваливался в нее и отключался. А с утра был похож на смерть – черные круги и мешки под глазами, нездоровый румянец на щеках, желтые склеры и куча мелких, но многое говорящих знающему человеку признаков свидетельствовали о том, что панацея ему действительно нужна…
Здорово, что я сообразил попросить Эола отключить на автомедах терапевтическую функцию – иначе за планируемые три недели пути эта падла забегала бы как конь. А так, реагируя на яды и токсины, приборчики работали в четверть возможности, тревожно сигнализируя об этом зеленым свечением верхней кромки, воспринимаемым не знающими цветовых обозначений Службы землянами как обозначение штатного режима работы…
Тяжелее всего было с Машей – осознавшая свой «косяк», как выразился бы Вовка, супруга не знала, как ко мне подластиться и вымолить прощение за проступок. Если бы не Хвостик с Щепкиным, то «примирение» наступило бы еще в первую ночь, ведь обижаться на нее после ночи любви сил у меня не оставалось… А мне хотелось перекинуть ее через колено и от души взгреть связкой ивовых прутиков… Или высказать ей все, что я о ней думаю… Поэтому я держал дистанцию и изо всех сил старался не реагировать на ее мимолетные ласки…
Чертовски умная баба задницей чувствовала надвигающуюся бурю и всячески пыталась соскочить с движущегося ей навстречу поезда: ластилась ко мне, как могла, была до безобразия предупредительной и милой и ни разу не попыталась поспорить. Хоть в чем-нибудь… Хотя и понимала, что устраивать ей разбор на людях я не буду в любом случае… Тем более тут, на Глазе Ночи, где от микроклимата в коллективе может зависеть чья-то жизнь. В общем, я балансировал на грани между тем, чтобы ее простить, и желанием дотерпеть до Аниора (или хотя бы до Логова Эола), и жутко от этого мучился…
…Второй и третий день нашего анабазиса прошел без каких-нибудь особенных эксцессов. Немного втянувшиеся в ритм движения спецназовцы начали реагировать на атаки живности, почти автоматически смещаясь так, чтобы не мешать работать нам, а изредка прорывающиеся к ним живоглоты умудрялись то вцепляться им в ботинки, то упираться мордами в броники, то натыкаться на оружие. Я даже начал подумывать, что не мешает сделать пару ошибок, как на третью ночь наш лагерь посетила «коряга». Воплощение самых жутких кошмаров какого-нибудь запойного пьяницы пронеслось по нашим палаткам с такой скоростью, что выбраться из-под обрушивающихся на голову полотнищ успели только мы. Ну, и Сема с Кольеном, выброшенные наружу почувствовавшим приближение зверя Дедом. Всех остальных, спокойно спящих внутри, словно переехало катком. Уже после расправы с развернувшимся и попытавшимся атаковать нас животным я долго осматривал оставшихся в живых солдат и про себя аплодировал незваному помощнику: все три переломанных им спецназовца относились к компании Кузьмы. И здорово мне мешали…
Еще два офицера отделались легкими ранениями – Кошелеву здорово пропороло бедро, а Белкин, санинструктор, заработал рваную рану левого плеча. Кормухин и остальные пребывали в состоянии ступора: зарубленный нами монстр, долго бившийся в агонии на палатке Кузьмичева, смотрелся настолько внушительно и страшно, что даже в мертвом виде внушал уважение…
– Вы монстры… – освещая фонариком почти отделенную ударом чьего-то меча голову коряги, пробормотал генерал. – Охереть, какой удар… А я не верил, что казаки разрубали человека от плеча и до седла… Думал, что кости помешают…
– А вы попросите Олега! Или Угги… – расхохотался неугомонный Щепкин. – Они вам развалят сразу двоих… А Дед – троих. С Черными мечами-то… Да, да, милая! – добавил он, посмотрев на нахмурившегося Хвостика. – Ты тоже можешь… Я видел это лично…
Однако прогиб его не спас – мучающаяся не меньше него от желания пошутить сестрица все-таки достала его подзатыльником.
– А потом этими же руками тащишь меня в кровать… – притворно обидевшись, вздохнул Вовка. – Ни стыда, ни совести… Ладно, Олежка, молчу, молчу…
После ночного происшествия появилась радующая меня тенденция: несмотря на все попытки Кузьмы держать своих людей подальше от нас, донельзя перепуганные реалиями окружающего их мира люди перестали реагировать на его команды, а вот мои выполняли влет, чуть ли не повизгивая от удовольствия от того, что их заметили и что-то поручили. В результате у меня освободилась одна пара рук: Кольен, переданный на попечение Белкину и Чистякову, перестал обременять Сему, и обрадованный Ремезов занял свое место в общем строю. Кстати, больше всего этому радовался Угги: Ремезов, после гибели сразу троих кормухинцев, разжился огнестрельным оружием и отдал свой меч Маше, которая, в свою очередь, вернула Угги его левый клинок… А на четвертый день мы добрались до гор…
– Что я могу сказать, Клод? – облазав поляну и ее ближайшие окрестности, тяжело вздохнул Арти. – Похитить его могли…
– Как?! Вы же говорите, что нет ни одного следа? – удивленно спросила баронесса.
– Это на земле… А вот там, на дереве, ветки обломаны весьма интересно. Словно кто-то устраивал себе место для наблюдения или засады. Вот по этим корням, – де Коннэ мотнул головой, – при желании можно аккуратно добраться до ручейка и по воде убраться куда угодно. Дно там каменистое, и следов остаться не должно… Странно другое – зачем ему было идти в берлогу таким странным маршрутом? Ну да, направление совпадает, но в такую погоду было бы логичнее идти по дороге… Немного длиннее, зато безопаснее…
– Он торопился… – буркнул не прекращающий осмотра Нейлон. – Сам же видел – падал по дороге. И не раз… Может, надеялся выиграть время?
– Не знаю… Ну, хорошо, допустим, его похитили… Тогда кто? И зачем? Ну, ладно, я понимаю, если бы пытались украсть Коррина, Мериона, их близких. Тех, кто приложил руку к развалу Империи Алого Топора… Но о роли в этом Эола знает крайне мало людей. И все они – из нашего круга…
– Ну почему? – возразил баронессе Арти. – Я не присутствовал при тех событиях, но если послушать горожан, то и о его участии можно услышать много интересного… Людская молва – страшная вещь…
– Хорошо, не буду спорить… Допустим, знают… Украли… Дальше что? Требовать восстановления Империи? Идиотизм: новый император, новая политика, новые цели… Мы отсюда никак не сможем ничего изменить и тем более вернуть все на круги своя… Вернуть на Элион Тварей? – Тоже вряд ли… Хотя, Эол, наверное, смог бы… Что делать-то будем?
– Я бы послал человека по четыре-пять вверх и вниз по течению… Пусть поищут следы, выходящие из воды… Может, кого и обнаружат… А кому-нибудь из нас надо отправляться в Логово, чтобы проверить, там ли Хранитель, и если нет, то сообщить об этом Манышу и попросить помощи… Может, у Эола есть с собой какой-нибудь маячок или что-то вроде…