— Стрелял? — спросил он.
— Трижды, — отозвался я. — Этот в кресле тоже моя работа.
Чернов тщательно оттер отпечатки пальцев с рукояти «макарова» носовым платком и обернулся к бледному охраннику:
— Этот пистолет принадлежал Свистунову, ведь так? И это он тебя ранил.
— Да, — подтвердил охранник. — Пистолет Свища. Он в меня стрелял.
— А ты приехал сюда вместе со мной на звуки выстрелов, — сказал мне Чернов. — И абсолютно не в курсе, что здесь происходит.
— А как быть с «фордом»?
— Твой «форд» стоит за воротами. А это твой мобильник, я вытащил его из кармана убитого подручного Свища. Тебя обстреляли неизвестные лица. Но это только в том случае, если Синявин вздумает задавать вопросы.
— Там еще Борисов у дверей.
— Борисов приехал с нами. Это по его наводке мы угодили в этот дом и попали под перекрестный огонь.
У меня имелось к Чернову много вопросов, но задать их я не успел. Во дворе заурчали моторы, захлопали дверцы, и послышался топот ног, обутых в тяжелые ботинки армейского образца. Чернов поднял руки раньше, чем в дом ворвался доблестный ОМОН. Я благоразумно последовал его примеру. Нас обыскали быстро и профессионально, точно так же поступили с раненым охранником. Вслед за омоновцами появились оперативники во главе с майором Рыковым. Последним вошел следователь Синявин с папочкой в руках.
— Где Банников? — строго спросил у Чернова следователь.
— Понятия не имею, — пожал плечами Виктор. — Мы опередили вас буквально на две минуты. Стрелять здесь уже закончили, а Банников, похоже, успел скрыться. От дома отъехала машина, но ни марки, ни тем более номера мы с Игорем не заметили.
Синявин Чернову не поверил, это было видно по глазам. О Рыкове даже говорить нечего. Но ни тот, ни другой своего недоверия официально не обозначили. И не обозначат. А в протоколах все эти события будут подаваться как разборка криминальных авторитетов, не поделивших сферы влияния. Тем не менее мне показалось, что так просто эта история не закончится, а будет иметь продолжение, и, возможно, весьма неприятное для нас с детективом Шварцем, слишком уж опрометчиво подключившимся к чужой игре.
Одного беглого взгляда мне было достаточно, чтобы определить — в игорном заведении этот человек новичок. И пришел он сюда, скорее всего, не для развлечения. Проставившись в рулетку, он не слишком огорчился и с такой же легкостью спустил несколько тысяч рублей за карточным столом. После чего не столько играл, сколько наблюдал за играющими, в том числе за мной. А мне в этот вечер везло в карты, хотя игра была вяловатой и ставки не представляли для меня особого интереса. С некоторых пор я играю в казино только для того, чтобы не потерять форму, и, наверное, поэтому мне практически всегда везет. Игра не любит корыстолюбивых, а те, кто с помощью игры мечтают поправить материальное положение, напрасно теряют время.
— Тогда какой смысл в игре? — вскинул на меня удивленные глаза Храпов.
Мы расположились с Александром Юрьевичем у стойки бара с бокалами вина в руках, в стороне от манящих соблазнами игорных столов. Мне сразу показалось, что интерес нового знакомого к моей скромной персоне не был праздным. Похоже, Храпов пришел в казино, чтобы поговорить именно со мной. И на мой прямой вопрос он охотно кивнул головой:
— Вы правы, Феликс Васильевич, знающие люди подсказали, что вы часто здесь бываете.
— Вас интересует теория игры, Александр Юрьевич?
— У меня есть к вам деловое предложение — предложение рискованное, чреватое большими неприятностями.
Многообещающее начало разговора, ничего не скажешь. Если судить по внешнему виду, по манере держаться и говорить, то Храпова вряд ли можно отнести к породе авантюристов. Скорее его можно принять за работника компетентных органов, забредшего в казино по служебной надобности. Выслушав мое предположение, Александр Юрьевич едва не захлебнулся вином.
— Извините, — сказал он, откашлявшись. — Просто вы как-то сразу и неожиданно меня раскусили. Я действительно офицер ФСБ.
— Ну что же, — пожал я плечами, — и среди офицеров спецслужб попадаются незаурядные игроки.
Ростом Храпов превосходил меня разве что сантиметра на два, лицо у него было жестковатым, с резкими чертами. С первого взгляда Александр Юрьевич внушал расположение, но уже через пять минут разговора у вас возникало ощущение, что от этого человека лучше держаться подальше. Была в его манерах одна неприятная и настораживающая особенность: он все время старался смотреть на собеседника сверху вниз, настаивая на своем изначальном превосходстве.
— А почему вы решили накликать неприятности именно на мою голову, Александр Юрьевич?
— Боже упаси, Феликс Васильевич, я вам желаю только добра. Просто мои знакомые характеризовали вас как человека, способного на решительные поступки.
— Уж не собираетесь ли вы меня завербовать?
— Я предлагаю вам, Феликс Васильевич, принять участие в очень серьезной операции. Настолько серьезной, что обсуждать ее детали лучше всего не в казино.
Подполковник Храпов был далеко не глуп, это надо признать. Хотя в какой-то момент мне показалось, что я имею дело с провокацией со стороны спецслужб. Но, потихоньку обжившись в предложенных обстоятельствах, я пришел к выводу, что для изобличения Феликса Строганова в чем-то нехорошем этот путь слишком сложен и неэффективен. Не говоря уже о том, что он чересчур рискован в первую очередь для самого Храпова и для людей, которые за ним стоят. А то, что за ним стоят серьезные люди, подполковник дал мне понять с самого начала. Да, пожалуй, подобную операцию и нельзя было провернуть без надежного прикрытия на самом верху. Тут требовалась скрупулезная работа по созданию целой сети по проводке финансовых средств, которая не должна была вызывать ни малейших подозрений. Развернуть такую сеть двоим в любом случае было не под силу.
— А что, в ФСБ дефицит кадров? — спросил я у подполковника Храпова.
— Не шутите так, Феликс. Вы же понимаете, какой будет скандал, если вдруг выяснится, что российские спецслужбы причастны к распространению фальшивых купюр. Один провинциальный подполковник, это еще куда ни шло. В семье, как известно, не без урода, но проводить такую операцию на официальном уровне было бы полным безумием.
Идея Храпова была проста и не по-фээсбэшному изящна: он предлагал расплачиваться фальшивыми купюрами за наркотическое зелье, потоком хлынувшее через наши границы. То, что удавалось изымать пограничникам и милиции, было каплей в море хорошо налаженных поставок. Не говоря уже о том, что наркомафия, обладая гигантскими средствами, без труда подкупала стражей порядка, пробивая бреши в и без того дырявом антинаркотическом заслоне. Вместо того чтобы отлавливать наркокурьеров, или, точнее, наряду с этим Храпов предлагал скупать наркотики за фальшивые доллары, убивая тем самым сразу двух зайцев: во-первых, купленные нами наркотики не дойдут до потенциальных потребителей, во-вторых, фальшивые купюры рано или поздно разъедят хорошо отлаженную наркосеть как в местах производства сырья, так и в местах сбыта, вызывая взаимные подозрения и неизбежную вражду. Банников со своими купюрами высочайшего качества явился для Храпова даром небес. И его изъятие из криминальной среды мы провели с блеском, правда, не обошлось без издержек. Но, в конце концов, эти люди сами выбрали образ жизни, чреватый скорой смертью. А я не состою в обществе по спасению овечек, вставших по несчастливой случайности на неправедный путь.