– Господин капитан! – голос капрала Зайнца, в обиходе откликающегося на кличку Затвор, заставил Шейра оторваться от грустных мыслей. – А как это «дать аборигенам почувствовать, кто тут хозяин»? Ребята спрашивают – курочек местных щупать, наверное, уже нужно? Ведь иначе они не поймут!
– Ну, если недолго и аккуратно, то я не против… – вздохнув, пробормотал капитан и вдруг заметил, как меняется лицо подчиненного: еще мгновение назад сияющая физиономия вдруг покрылась мертвенной бледностью, а во взгляде появился ничем не прикрытый страх!
– З-зудит? – глядя на его колено расширенными от ужаса глазами, Затвор зябко повел широченными плечами.
Непонимающе посмотрев на капрала, капитан посмотрел на свою руку и… чуть не выругался вслух – задумавшись, он, оказывается, принялся тереть кулаком не желающий успокаиваться шрам.
– Иди, собирайся! – зарычал Шейр. – Построение через семнадцать минут! Только попробуй не успеть!
Капрала как ветром сдуло. А капитан схватился за голову: даже если бы он попробовал солгать, Затвор бы не поверил однозначно. А теперь слух об очередном предчувствии наверняка начал свое триумфальное шествие среди его подчиненных…
…Первые двое суток марша не происходило абсолютно ничего – двое бойцов из отделения разведки, двигающиеся в авангарде, старались вести роту по бездорожью, игнорируя любые тропы и удобные для передвижения склоны, – однако зуд не унимался ни на минуту. Злой как собака капитан то и дело ловил настороженные взгляды подчиненных и проклинал момент, когда не удержал свою собственную руку: ну что такого серьезного могло произойти с сотней вооруженных до зубов спецназовцев в мире, в котором самым опасным оружием до сих пор являлся арбалет? Даже если принять на веру озвученную подполковником Ло версию, что среди аборигенов скрываются несколько агентов Магирона, страшно не становилось: что такого могли противопоставить его солдатам эти жалкие беглецы? Однако на третий день капитан понял, что ошибается.
…Момента, когда сработал силок, капитан не видел – шел в середине строя и смотрел в сторону виднеющегося в просветах между деревьями склона, по которому скрытно передвигалось боевое охранение. Однако на дикий крик взлетевшего в воздух солдата среагировал так же, как и все – упал, перекатился в сторону и попытался понять, что произошло и где враг. Глухой удар о ствол здоровенного дерева – и крик тут же прервался. А через несколько секунд над приготовившимся к отражению атаки подразделением раздался дикий мат Затвора:
– …и что за скотина придумала эту хрень? – бесновался капрал, изучая место, откуда сорвался в полет его подчиненный. – Что разлеглись? Нет никого! Лемке! Оган! Снимите Роржека! Гляньте, что с ним! Вексен! Вы что там, ослепли, что ли? Как можно было не заметить эту петлю?
Вскочив на ноги и отряхнувшись от налипших на камуфляж иголок и прелых листьев, капитан растолкал сгрудившихся рядом с капралом солдат и присел возле тела попавшего в силок солдата. Роржек был без сознания: подхваченный разогнувшимся деревом, он пролетел по воздуху метров десять и с разгону влетел в ствол заранее подготовленного к приему жертвы исполина.
– …эти скоты специально утыкали дерево отточенными кольями! – никак не мог успокоиться капрал. – Если бы не броник, Роржеку бы настал конец!
– Что с ним? – кивнув в сторону первой жертвы рейда, поинтересовался капитан у санинструктора роты, как раз заканчивающего осмотр.
– Вывих бедра, растяжение связок правой ноги, сломана челюсть. Кроме того, один из кольев пробил щеку и выбил два зуба. Надорвано ухо. Сотрясение мозга… Вроде все. Ребра, думаю, целы…
– Понятно… – капитан еле сдержал рвущееся наружу проклятие и, кивнув возникшему рядом капралу, приказал:
– Выдели двоих. Пусть доставят его в лагерь. Я сказал ДВОИХ! – видя, что капрал пытается ему возразить, озверел капитан. – Остальные – вперед марш!!!
…Следующее происшествие не заставило себя долго ждать – рядовой Прении, только сменившийся с боевого охранения, имел глупость наступить на небольшой камень, который обошли все, кто шел перед ним. Вылетевшая из кустов стрела пробила ему бедро. Осмотрев рану, санинструктор весело похлопал раненого по плечу:
– А ты родился в рубашке, парень! Еще бы немного, и стрела бы пробила артерию!
Но, вытащив стрелу, улыбаться капрал перестал: наконечник стрелы, слабо соединенный с древком, остался глубоко в ране!
– Вырезать сможешь? – кривясь от боли, спросил Прении.
– Смочь – смогу, но на это уйдет часа три, не меньше! И ходить после операции ты не сможешь…
– Отставить операцию! – вмешался в разговор капитан. – До деревни аборигенов – двадцать минут ходу. Подождешь тут. Отправишься в лагерь вместе с пленными. Вопросы?
– Никак нет, господин капитан! – хором ответили оба.
Однако пленных захватить не удалось: деревня была пуста! В домах царил жуткий бардак. Казалось, что жителей деревеньки заставили покинуть свои дома чуть ли не пинками. Как иначе можно было объяснить тот факт, что практически все ценные вещи так и остались на своих местах? Пушнина, довольно много оружия, какие-то немудреные украшения – все словно ждало возвращения тех, кому принадлежало. Там же, в деревне, отряд лишился еще семи человек – троих убило и четверых тяжело ранило установленными местными жителями ловушками. Если бы не внимательность солдат, жертв было бы гораздо больше – практически в каждом доме «гостей» ждала какая-нибудь мерзость. Проваливающиеся в подпол с кольями полы. Падающие с чердака копья. Настороженные арбалеты. Но самой гадкой из них капитану показалась ловушка со столом. Сидя на завалинке возле крайнего дома и глядя, как санинструктор оказывает раненым первую помощь, Шейр в который раз пытался понять, как же его угораздило пойти в рейд, заранее зная, что добром он не закончится.
– Это ж надо такое придумать, капитан! – голос капрала Зайнца заставил Шейра поморщиться и вспомнить эту чертову ловушку.
…Четверка солдат влетела в дом практически по учебнику – будь внутри защитники, у них бы не было ни одного шанса на сопротивление. Однако в здоровенной комнате, занимающей добрую половину избы, не оказалось ни одной живой души. Стараясь не прикасаться ни к чему подозрительному, солдаты быстро обыскали все места, где могли прятаться люди, и через несколько минут собрались вместе, чтобы немного передохнуть. Если верить их рассказам, то кто-то даже уселся на стол, стоящий посередине комнаты – кроме увесистого кошелька, забытого жильцами, на нем ничего не было.
Решив, что остальные дома зачистят и без них, солдаты от безделья решили посмотреть, что за монеты считают тут за деньги, и высыпали содержимое кошеля на стол. Две серебряные монетки тут же нашли своих владельцев, а килограммов десять меди они, ухохатываясь, скинули на пол. Потом в каком-то из соседних домов раздался дикий вопль попавшего в ловушку солдата, и «отдыхающие» решили, что за безделье им может и влететь.
Однако стоило слезть со стола, как он, уже не уравновешенный монетами, мгновенно перевернулся на бок, вращаясь вокруг дальних от входа ножек, петлями прикрепленных к полу. И из-под тоненького матерчатого половика, постеленного около него, в воздух взметнулся металлический прут с закрепленными на нем клинками. Распоротые бедра и страшные раны в паху заработали сразу трое, а рванувшийся наружу четвертый, вместо того чтобы нагнуться под тоненькой занавеской, ее «не заметил». Стальная проволока, натянутая на уровне шеи, не оставила ему ни одного шанса…