Наш отряд, лишившийся своего идейного вдохновителя, сидел на земле. Каждый коротал время ожидания, как мог. Сэр Реджи курил, Кимли полировал полученный в подарок топор, который не нуждался в полировке, Теффас лежал на спине, закинув руки за голову, и любовался звездами, мы с Дри… Сами догадайтесь.
Полог палатки приподнялся, и звучный голос Моргана позвал эльфов внутрь. Теффас вскочил, словно подброшенный мощной пружиной, и быстро скрылся в шатре, как будто только того и ждал. Я неохотно отпустил Дри, она обещала вернуться быстро. Не стоит давать таких обещаний, когда речь идет о Моргане.
Сэр Реджи выбил свою трубку на землю и каблуком затоптал тлеющие угольки. Бросив взгляд в сторону ущелья, взгляд, не предвещавший его защитникам ничего хорошего, он откинулся на спину и мгновенно заснул. Годы тренировок и суровой жизни истинного воина приучили его засыпать в любых условиях, использовать для отдыха каждую свободную минуту.
Мне спать не хотелось, потому что я боялся возобновления кошмаров. Кимли тоже не горел желанием отдаться во власть Морфея, его руки продолжали размеренные движения по лезвию топора. Он был слишком мрачен в последние дни, и я решил поговорить с ним об этом. Тем более что заняться все равно нечем.
— Пройдемся по лагерю? — предложил я. — Великие мира сего договорятся и без нас.
— Ты — Избранный, — сказал он. — Тебя в любой момент могут позвать в палатку.
— Надо будет, найдут, — решил я, поднимаясь на ноги. — Мы недалеко, только мышцы размять.
— У нас еще будет случай их размять, — сказал Кимли, однако отложил топор и пошел рядом со мной.
— Ты не слишком весел в последнее время, — заметил я.
— Отчего мне быть веселым? — спросил Кимли. — Мир рушится.
— Но он еще не разрушен, — сказал я. — В годы больших несчастий надо радоваться каждой мелочи.
— Какой, например?
— Встрече с земляками.
— Радоваться встрече с земляками? — переспросил он. — Ты не понимаешь, о чем говоришь, сэр Геныч. Я не видел ни одного гнома вот уже несколько месяцев, и я рад был бы их видеть в любом другом случае, кроме этого. Потому что сегодня я привел с собой смерть.
— Ты имеешь в виду…
— Моргана, я имею в виду Моргана, — сказал гном. — У него не получилось с лордом Келвином, но ты видел, он не слишком расстроился. Потому что он надеется убедить Дарина, и я уверен, что Дарина ему удастся убедить.
— Но это же необходимо сделать, — сказал я. — Другого пути нет.
— Другого пути нет, а этот должны проложить гномы, — сказал Кимли. — Так всегда происходит в нашем мире. Когда-то давно все были равны, все считались друг с другом, но сейчас этот мир стал миром людей. Их слишком много, и они не любят другие расы, не любят эльфов, не любят гномов.
— Люди, в большинстве своем, не любят и друг друга.
— Люди не любят эльфов, потому что считают, что эльфы выше их, — сказал Кимли. — И люди не любят гномов, потому что считают, что гномы ниже их. Ты же понимаешь, я не о росте говорю.
— Понимаю.
— Морган убедит Дарина атаковать, — сказал Кимли. — Гномы атакуют, и все они умрут. Из ущелья нельзя отступить, но мысль об отступлении даже не придет в головы гномов во время боя. Гномы не отступают никогда.
Не самая разумная стратегия, подумал я. Армия берсерков никогда не сможет одолеть хладнокровного и разумного противника, при прочих равных, я имею в виду.
— Мы преодолеем вал, пройдя по их трупам, — сказал Кимли. — Это будет долгий и трудный бой. Конница людей могла бы за полчаса решить поставленную задачу, на которую у гномов уйдет несколько часов. Но люди не пойдут туда, пока есть гномы. Люди — слишком драгоценный материал, чтобы ими рисковать.
— Я уверен, что, если бы был другой путь, Морган и сэр Реджи избрали бы его, — сказал я.
— Может быть, — сказал Кимли. — А может быть, и нет. Не заблуждайся на их счет, сэр Геныч. Морган и сэр Реджи совсем не такие, какими они кажутся со стороны. Они могут выглядеть хорошими друзьями, они приятные собутыльники и во время битвы надежные товарищи, они всегда придут тебе на помощь… если их интересы совпадают с твоими и они не заняты чем-то другим. Но они — демоны войны. Война, кровь, огонь и разрушение — вот их путь, вот жизнь, которой они живут. Только в войне они живут по-настоящему, только кровь врагов наполняет их жизнь смыслом. Я не спорю, сейчас они — воины Света и Добра, и помыслы их чисты, и цели их благородны, и никто не может их ни в чем упрекнуть, но, если мы выиграем эту войну, они тут же найдут себе другую, может быть, уже не такую правильную и благородную. А если подходящей войны под рукой не окажется, то они ее придумают, и снова будут сталкиваться армии и литься кровь.
— Ты драматизируешь, Кимли.
— Нисколько, сэр Геныч. Ты недостаточно знаешь их, чтобы судить, и ты недостаточно прожил в нашем мире, чтобы понять.
— Может быть, — сказал я. — Но что касается лично меня, после этой войны я не хочу больше ни во что ввязываться.
— Я тоже хотел бы, чтобы этот поход был последним, — сказал Кимли. — Но никогда нельзя загадывать наперед. Я — Стражник своего народа. А ты — доблестный воин, и, если снова протрубит рог и позовет нас в дорогу, я хотел бы, чтобы ты был рядом со мной.
— Ты тоже мне нравишься, сын Дэринга, — сказал я.
Нас нагнал запыхавшийся посланец, молодой гном, чья борода не достигла еще и десяти сантиметров.
— Королевский Стражник просит Избранного в свой шатер, — сказал он.
Кимли одарил меня взглядом — «я тебе говорил», — и мы двинулись в обратном направлении.
Дарин, сын Дарина из Твердыни Подземного Короля был хмур и мрачен, поэтому я сразу понял, что он принял решение, и решение это ему не нравилось. Морган сидел за столом, с которого были убраны остатки пиршества. Он потягивал вино из каменного кубка. Эльфы подпирали спинами опорный столб палатки, и выражение их лиц было задумчивым.
— Мы атакуем на рассвете, — сказал Дарин, едва я вошел в его шатер. — Пусть даже это будет последний рассвет в нашей жизни.
— Ваш подвиг прославят в веках, — заметил Морган.
— Мне наплевать на это, — ответил Дарин. — И всем, кто будет умирать завтра, штурмуя Ущелье Рока, тоже наплевать. Те века пройдут уже без нас.
— Вы сделаете то, что должно быть сделано, — мягко сказала Галадриэль. — Это все, что можно требовать от кого бы то ни было. И мы тоже сделаем то, что должны сделать.
— Очень надеюсь на это, — сказал Дарин. — Мне не хотелось бы умирать, зная, что все это зря. Мой Рагнарек наступит на рассвете. А сейчас я хотел бы посмотреть на меч, дающий надежду грядущим поколениям.
Я молча вытащил Валькирию из ножен и положил на стол. Пусть любуется, сколько захочет. Он заплатил за это право сполна.