— Не было никаких побочных эффектов?
— Нет, но я слышал, что они могут проявиться позже.
— Чушь, — отрезал голос Моргана. — Если он выжил тогда, сейчас с ним уже ничего не произойдет. Он силен духом… Что ты о нем думаешь, солдат?
— Говоря откровенно, он пугает меня, маг.
— Не думал, что когда-нибудь услышу от тебя такие слова.
— И вот ты их слышишь. — Сэр Реджи на время замолчал и продолжил после небольшой паузы. Очевидно, собирался с мыслями. — Я — солдат, я не боюсь смерти, пусть это будет смерть в бою или какая-то еще. Я не боюсь никого из живых существ, даже Темного Властелина, потому что, мне кажется, я понимаю мотивы его поступков. Но я боюсь того, чего не в силах понять, и Избранный меня пугает.
— Что именно вызывает у тебя это чувство, солдат?
— Я — солдат, — повторил сэр Реджи. — И все, что я знаю, в той или иной степени касается войны и сражений. Я могу судить о людях только с этой точки зрения.
— Другая меня и не интересует, — сухо сказал Морган. — По крайней мере, сейчас.
— Мне не нравится, как он дерется, — сказал сэр Реджи. — Не нравится, как он убивает.
— Ты сам его учил, солдат, — напомнил маг.
— Я говорю не о практической стороне вопроса, — сказал сэр Реджи. — После башни Корда с техникой у него все в порядке, передача состоялась, и все прошло нормально, даже слишком нормально, как я тебе говорил. Просто… он не воин.
— Что ты имеешь в виду?
— Это сложно объяснить, маг.
— А ты все же попробуй.
— Ты требуешь слишком многого от простого солдата. Но я попробую. Понимаешь, он сражается и убивает, как… механизм. Не испытывая при этом никаких эмоций. Он сражается, потому что это необходимо. Он убивает, потому что должен. Он не воин, он — убийца.
— А что чувствуешь в бою ты сам?
— Разное, — сказал сэр Реджи. — Ярость, гнев в начале схватки, ликование в ее конце. Я родился и вырос на войне, ты знаешь.
— Я многого о тебе не знаю, солдат.
— Я не знаю, чем он занимался в своем мире, но он не был воином, он сам говорил. Тем не менее он воспринимает происходящее слишком легко, словно всю жизнь только и делал, что убивал.
— Ему приходилось.
— Он может быть опасен.
— В этой жизни все опасно, — сказал Морган. — Он опасен, эльфы опасны, Кимли опасен, Темный Властелин опасен, ты и я, мы с тобой оба очень опасны. Вопрос в том, на кого распространяется эта опасность. Он — убийца, ты говоришь? Возможно, что для выполнения этой миссии и требовался убийца, или ты так не думаешь? Если бы для этого требовался воин, я не сомневаюсь, что Валькирию из камня вытащил бы ты.
— Возможно, — сказал сэр Реджи. — Возможно, что так было бы проще.
— Никогда не бывает проще, — сказал Морган. Шаги приблизились к беседке, в которой я сидел, и я подумал, что скоро они меня обнаружат. Что ж, я не просил их гулять по этому саду. Если что-то не предназначено для моих ушей, они могли бы обсудить это в более приватной обстановке. — Ты должен бы это знать, солдат. Ключ Знаний у тебя?
— Да.
— Он останется здесь, незачем нести инструмент нашей погибели прямо в руки Темного Властелина. Бранд сохранит его надежнее, чем мы смогли бы.
— Эльфы потеряли свой ключ. Ты вручаешь им в руки мощное оружие.
— Не вручаю, а отдаю на хранение, — сказал Морган. — В отличие от людей эльфы помнят древние обещания.
— Старые союзы забыты.
— Не по их вине, Разрушитель.
— Не зови меня так. Не ты. И не здесь.
— Я удивлен, что ты решился пройти.
— У них была возможность попытаться убить меня, — сказал сэр Реджи. — И они ею не воспользовались, значит, рассудил я, сейчас Разрушитель полезнее для них живой, чем мертвый.
— И все же ты очень смел, солдат, раз прошел сюда.
Или очень глуп.
— Тебя не было с нами, — сказал сэр Реджи. — Я надеялся, что Бранд сможет нам помочь. И что он готов на время отложить наши распри. Так оно и вышло.
— И все же лучше тебе не показываться на обеде, — сказал Морган.
Видимо, собеседники повернули в другом направлении — их шаги начали удаляться и затихать.
— Я и сам не горю желанием есть с ними за одним столом, маг.
— Так тому и быть, — сказал Морган.
Листва снова скрыла их фигуры и заглушила голоса. Словно это был театральный выход, поставленный специально для меня, чтобы задать мне новые вопросы и заставить задуматься над старыми ответами, рассматривая их под другим углом.
Что же такое сделал сэр Реджи, чтобы заслужить имя Разрушителя и нелюбовь всего эльфийского народа? И почему моя скромная персона внушает ему ужас? И почему я вообще стал свидетелем этой беседы, не была ли она задумана специально для меня, являясь непонятным мне очередным этапом на пути к тому, что я должен был сделать в этом мире?
Действительно ли я являюсь убийцей? Возможно ли что чужая смерть дается мне так легко лишь потому, что подсознательно я все еще не до конца верю в реальность происходящего?
Рассуждая таким образом, я почувствовал, как усталость снова наваливается на мои плечи. Вспомнил, что мне так и не довелось нормально отдохнуть после наших приключений. Птичье пение и аромат цветов вселяли в меня спокойствие, навевали дрему. Я сам не заметил, как заснул.
Я проснулся.
Беседка и чудесный сад в замке Повелителя Эльфов исчезли, растворились навсегда. Надо мной был белый потолок, и стены тоже были белыми.
Я лежал на кровати и не мог пошевельнуть ни рукой, ни ногой. Все мое тело было спеленато ремнями в один тугой белый кокон, в воздухе витал запах лекарств и страха, запах больницы.
Я попробовал повернуть голову. Мне не понравилось то, что я увидел. Палата на одного, стол, тумбочка, заставленная лекарствами, зарешеченное изнутри окно, дверь без ручки с этой стороны.
Проклятье!
Я боялся этого все время, все время я надеялся, что это не так, что все не может закончиться так глупо и банально, так страшно… И все-таки это свершилось.
Дверь бесшумно открылась, и на пороге палаты показался доктор в белом халате. Он был небольшого роста, толстый и жизнерадостный.
— Вижу, вы снова с нами, больной, — сказал он. — Кем вы были сегодня? И где вы были? Снова бились с зомби у башни? Или гостили у эльфов и влюблялись в дочь их повелителя, прекрасную Галадриэль? Или сражались с гномами в Ущелье Рока? Или, быть может, спускались в Колодец Хаоса?
— Ты кто такой? — прохрипел я. Отчаяние поглотило мой разум.
— Я — доктор, — весело сказал он. — Вы меня не помните? Доктор Кац, Анатолий Абрамович. Я вас лечу.