Неужели штурм окончен? Вот, грохоча тяжелыми подошвами, весь огромный и заслуженный, по пояс залепленный сине-зеленой слизью активного реагента, растворяющего пену и гелиевые шарики, вышел из дома рядовой Папайя – лицо грустное: так и не сделал ни одного выстрела из гигантского трехствольного «винтореза» [11] . Унтер Паченга, на своих плечах вынесший квестора из заколдованного здания, бредет следом, длинные могучие руки волочатся по асфальту, высекая искры из-под металлических когтей.
Куда, куда они уходят? Беспризорная девочка, драгоценный свидетель, по-прежнему остается в здании! Квестор вскочил на ноги – тут же ойкнул и присел, поджимая израненную голень. Раздраженно покосился на обезумевшего ремонтника, продолжавшего танцы вокруг визитницы, затем перевел тревожный взгляд на верхние этажи башни – туда, где догорала ведьмина оранжерея. Девочка осталась там, в задымленном тесном помещении под крышей…
– Отбой, всем отбой… операция завершена… к местам стартовой диспозиции, – донеслось до слуха легкое жужжание в наушниках бредущего мимо штурмовика. В тот же миг сбоку от квестора радостно лязгнули коленчатые ноги ремонтника: сумасшедший робот перестал приседать вокруг визитницы – и стремглав бросился прочь, за угол котельной. Квестор едва успел отпасть в сторону от безумного создания рук человеческих: неужели никто из роботов не замечает его буквально в упор? Может быть… мех просто не заметил квестора? Литот покосился на экранчик «сундука»: оружие было по-прежнему заблокировано. Стало быть, пока не устранен необъяснимый сбой в системе идентификации, Порфирия попросту не существует. Роковая ошибка сканирования вычеркнула его из списка живых существ… Неужели навсегда?
Нет! Нет, сказал он себе. Это чары старой ведьмы с голубыми глазами, которую он собственноручно вывел из строя – там, под крышей заколдованной башни. Секрет идентификационного заклятья может знать пропавшая беспризорница. Он должен найти ее – хотя бы для того, чтобы вновь существовать для общества – не как пустое место и не в качестве штурмовика Ямайки… Чтобы снова стать прежним великолепным государственным чиновником 4-го класса, кавалером 21-го градуса Ордена Гнева, имеющим право на ряд заслуженных эксклюзивных эговлечений…
Потягивая больную ногу, Порфирий доковылял до того места, где в куче песка и мусора поблескивала его серебряная визитка. Осторожно протянул руку… и точно льдом покрылся от ужаса.
Рядом с визиткой лежало чье-то ухо.
Маленькое, аккуратное ушко, судя по всему, женское. Без грязи, без засохшей крови, яркое такое и чистенькое, только песчинки налипли. Так вот вокруг чего танцевал робот-ремонтник… Стало быть, визитка здесь ни при чем. Литот протянул желтые замшевые пальцы и осторожно коснулся розового предмета. Потом прихватил двумя пальцами за мочку и поднял к самым глазам. Задумчиво сдул песчинки. Угу. Ухо было искусственное: обрывок тончайшего серебристого проводка выглядывал из комочка розовой плоти и мелко дрожал, позванивая, на ветру.
Это ухо Ямайки, припомнил Литот.
– Хей, Ямайка! – резко окрикнули сзади. Порфирий обдернул лицо так быстро, что немного потянул мышцы шеи: проклятье… Откуда опять взялась эта желтогубая капитанша на цокающих каблучках? Выскочила на балкон магазина «Питомцы» со сканером в руках – и властно размахивает лапкой в бежевой перчатке:
– Хей, Ямайка! Это вы или не вы? Куда запропастились? Немедленно на ремонт! Иначе доложу дексацентуриону!
Квестор заставил себя склонить голову в мягком поклоне. Он даже сделал вид, что двинулся в сторону котельной, близ которой был разбит бивак ремонтников, но как только эскорт-капитанша отвернулась, нацеливая сканер на новую жертву, резко изменил направление. Смешно подпрыгивая, стараясь не насиловать раненую ногу, побежал между мусорных баков, через детскую площадку – прочь, за границы периметра.
Он уже не удивился тому, что патрульный «нищий» приветственно салютовал ему своим железным костылем – разумеется, как и полагается, дозорный принял Литота за штурмовика Ямайку. Ну и чудно, просто волшебно. Немного задыхаясь от злости, квестор пробежал мимо киоска с надписью «Сувениры», миновал фальшивых ремонтников, болтавшихся в люльке – выскочив на проезжую часть возле знакомого забора-шумореза, нервно вздернул руку.
Должно быть, он представлял теперь занятное зрелище для постороннего наблюдателя – левый рукав болтается черной лапшой, правая штанина также оборвана выше колена, под коленом – грязный жгут, волосатая икра – в засохшей крови… К башмакам прилипли цветные бисеринки тающего геля, некогда модное пончо, приобретенное всего неделю назад в дорогом бутике, поседело от пыли и воняет экскрементами «Майской ночи», левая рука посинела по самое плечо от ударной дозы деблоккера, под глазом синяк от контакта с ржавым почтовым ящиком, а в кармане – смешно сказать – оторванное женское ухо.
Одним словом: рабочий день удался.
Дюжий моторикша в залихватском берете с алым помпоном издалека словил срочный сигнал квестора – прибавил скорости и вот примчался как угорелый. Молодецки затормозил, высекая шнурованными копытами искры.
– Алтуфьево… – страстно выдохнул квестор, вваливаясь в тесную дверь пассажирской кабины. Ему вдруг очень, очень захотелось домой, в уютный рабочий кабинет – пить кофейный ликер после длительной ванны, закладывать ногу на ногу, хрустеть любимым креслом и – думать. Хватит бегать, пора и поработать немного. В конце концов, его главный козырь – интеллект, эрудиция, интуиция.
Не исключено, что он уже достаточно нанюхался, узнал и увидел, чтобы спокойно докопаться до логической разгадки в тиши своего рабочего кабинета.
Прижав горячую щеку к прохладному пластику прозрачного купола старенькой кабины, квестор Порфирий Литот любовно глядел в широкое черно-оранжевое небо ночной Москвы. Моторикша попался хороший, бежал резво, лихо обгоняя и расталкивая других извозчиков – такси так и летело по самой середине четвертого яруса величественного моста через Москву-реку. Даже отсюда, с низменного четвертого яруса, открывался незабываемый вид на грандиозную, такую неповторимую и каждую ночь по-новому прекрасную, искрящуюся огнями, счастливую столицу.
Квестор любил Москву всем сердцем, всеми фибрами своей интеллигентской, космополитической души. Ему нравились бледно-голубые, холодные и высокомерные столбы Торгового Центра на Бережковской набережной – «Тройняшки», как любовно называли их москвичи, нравился крошечный, зеленый от времени памятник Христофору Колумбу, такой жалкий и совсем потерявшийся рядом с золотистой громадой Атомного центра у Крымского моста. Порфирий Литот мог часами смотреть, как отражается в желтой воде Москвы-реки гигантский пылающее-алый гриб Центра восстановления здоровья, воздвигнутый на месте архаичной застройки древнего Замоскворечья – под его куполом, казалось, конденсировалась невообразимая энергетика, исходившая от сотен игровых столов, рулеток и автоматов, веселая энергия риска, дышавшая в радостных выкриках счастливчиков и в алчных, завистливых выдохах проигравших… Подумать только, целые кварталы «одноруких бандитов», площадь Рулетки и гигантская Баккара-плаза, тихие дворики в ретростиле со столами для игры в домино и недорогим пивом а 1а Sovetique, широкие проспекты для тараканьих бегов, многокилометровые трассы для лягушачьих скачек, и под самым куполом, на подвесных платформах – десятки залитых светом рингов для гладиаторских боев… А в небольшой пристройке из черного искусственного мрамора с готическими окнами – легендарный Клуб «Эффектный выход» для желающих красиво расстаться с жизнью: широкий выбор суицидальных методик от классической цикуты и публичного вскрытия вен до более экзотических программ – «Прыжок с Останкинской башни», «Смерть от оргазма», «Участь Элвиса» и другие.