Дожидаясь обещанного ужина, Юган задумчиво смотрел на сидящего спиной к стене мальчишку и мрачно вспоминал весь тот кошмар, в который превратилась его жизнь с момента возвращения из Корфа брата Гильена. Первый же осмотр принца Самира чуть не закончился смертью новоявленного Наставника: взбешенный «омерзительно» проведенной процедурой Просветления, десятник сначала хотел лично вырвать язык у «страдающего самомнением тупого, как трухлявый пень, выскочки», а потом напрочь отказался что-то корректировать. Красный от бешенства, страха и стыда, Эйлор почти час слушал рев орущего на Гильена сотника — брат Гойден, то и дело тыкая пальцем в находящегося в трансе мальчишку, талдычил упершемуся соратнику про свои планы, пока дело не сдвинулось с мертвой точки. Гильен, проклиная «вшивых недоучек», снова вернулся к Коррину-младшему и принялся за работу. А на следующий день к вечеру Юган действительно понял, что такое настоящее Просветление: брат Гильен, работая с принцем Самиром, осторожно убирал из его сознания вложенные Эйлором блоки. Методично уничтожая новые ассоциативные связи, появившиеся у мальчишки с момента встречи с десятником, и заменяя их новыми. Идеально подходящими под придуманную сотником Игелом легенду.
Работы было много — на то, чтобы убрать все лишнее, у Гильена ушло почти четверо суток. И еще двое — на закрепление поставленной перед сыном короля Ольгерда задачи и ее маскировку. Правда, уже третий день правильного Просветления брат Гильен с пациентом провел уже на корабле: для того, чтобы у принца не возникло никаких ненужных вопросов, надо было привести его в сознание относительно недалеко от Аниора. Вернее, надо было сделать все, чтобы в его памяти не осталось воспоминаний о плавании через море и пребывании в монастыре. Так как объяснять королю Коррину причины, заставившие «спасителя» его сына сделать такой крюк в планы сотника Игела не входило…
Практически все плавание Юган проторчал в капитанской каюте, выделенной под проживание Гильена, Самира и Игела, и, глядя на работу Просветляющего, тихо сгорал от стыда: те выражения, которыми его периодически награждал брат Гильен, уже не казались ему оскорблениями, а воспринимались, как точное и даже слегка мягковатое описание степени его идиотизма…
Еще пять суток после высадки неподалеку от Свилмара, расположенного в двенадцати днях пути от Аниора, отряд из трех офицеров, десятка солдат и находящегося в состоянии транса принца Самира двигался по бездорожью в направлении Лягушачьего тракта. Причем мальчишку тащили на носилках по жуткому бездорожью: зная, что люди Ольгерда Коррина усиленно ищут пропавшего принца, двигаться по дорогам брат Гойден запретил. И только добравшись до места, о котором Юган когда-то говорил Самиру Коррину, дал приказ Гильену завершить начатую в монастыре работу…
— Слышь, Юган! — горячечный шепот сидящего по левую руку принца заставил Эйлора отвлечься от воспоминаний. — Вон тот дядька, который сейчас тычет в грудь своего соседа, только что сказал, что Минион Чума объявил Аниору войну! А все наши солдаты, оказывается, уплыли в Миер!!! Этого же не может быть, правда?
— В Миере — тоже война… — пожав плечами, буркнул десятник. — Я слышал, что на пограничные городки и деревни нападают воины Империи… А что, твой отец не может помочь королю Диону?
— Не только может, но и должен: Дион — папа Оливии. Считай, наш человек… — приглушенно пробормотал мальчишка. — Но, насколько я знаю, папа обещал Чуме, что вырежет всех его тысячников! Минион что, совсем с дуба рухнул? Где логика?
— Что, прямо вот так и обещал? — не поверил монах.
— Я что тебе, врать буду? — возмутился мальчишка. — Вломился во дворец, навалял его телохранителям и заставил отвести войска… Правда, это было давно… Видимо, у Миниона — склероз…
— Что за склероз? — не понял незнакомого слова Юган.
— Проблемы с памятью. Папа такие лечит радикально. С помощью меча… Только вот нам надо поторопиться: может, на войну возьмут и меня? Я же уже вырос, правда?
— Страна непуганых идиотов… — поддела меня Беата, как только Обен вышел из нашей комнаты. — Как ты позавчера выразился, «достаточно приложить немного сил в нужное место, и проблема рухнет под своей тяжестью»…
Отвечать на ее подначки не было настроения — действительно, шапкозакидательное настроение сыграло с нами злую шутку. А времени на то, чтобы исправить ее негативные последствия, оставалось все меньше и меньше.
— Ну, что будем делать дальше, стратег мой доморощенный? — задумчиво глядя в затянутое бычьим пузырем окно, пробормотала она. — Твой суперплан накрылся медным тазом. Надо звонить Ольгерду и ставить его в известность. Нет, ну надо же — все шесть убийств оказались напрасными!!!
— Если им хватило мозгов устроить шоу с переодеванием, то Миниона во дворце может и не оказаться… — вырвалось у меня. — А если мы не решим проблему с ним и его полководцами в течение пары дней, то, боюсь, войны на территории Аниора избежать не удастся…
— Ну, да. Учитывая скорость движения войск Чумы, через недельку они появятся под стенами столицы…
— Так. Звонить твоему ненаглядному братцу, пока не будем — в данном случае десять минут ничего не решают. Может, что придумаю… — я тяжело вздохнул, завалился на затянутое потертым покрывалом ложе и закрыл глаза…
…Еще четыре дня назад план казался идеальным. Для его реализации требовалось относительно немногое: с помощью спутников найти двигающиеся на Аниор подразделения короля Спаттара, долететь до них на флаере Эола, дождаться, пока они разобьют лагерь, добраться до палаток тысячников, быстренько ликвидировать всех шестерых и, вернувшись домой, отпраздновать победу. Первая же попытка пробраться в лагерь тысячника Кварта Копья здорово добавила мне оптимизма: для того, чтобы не суметь обойти выставленные без особенной фантазии посты, надо было быть умственно-отсталой блондинкой, с детства больной топографическим кретинизмом, иметь при себе включенный на полную катушку магнитофон и присобачить на голову работающий проблесковый маячок. С цветом волос мне повезло, магнитофона и маячка с собой захватить не сообразил, поэтому к полуночи, когда первые караульные уже порядком подустали всматриваться в ночную тьму, летящей походкой ломанулся по облюбованному оврагу в сторону самой большой и роскошной палатки. Хвостик двигалась следом, ступая след в след, и еле слышно дышала в затылок. Прибор ночного видения хрен знает какого поколения, полученный от Эола перед отлетом, демонстрировал не только силуэты особо дисциплинированных караульных, но и траектории их движения, таймеры подхода к контрольным точкам, направление взглядов, контролируемый сектор и даже температуры различных участков их тел. Как говорил Хранитель, хороший специалист, вооруженный таким оборудованием, — а я таковым, увы, не являлся, — мог с достаточно высокой долей уверенности судить даже о проблемах со здоровьем у каждого интересующего его лица. И о степени внимательности: цветовая палитра одного из тактических окон прибора менялась в зависимости от близости часового к состоянию сна. Кроме того, этот тюнинговый девайс можно было использовать для корректировки огня и целенаведения любых систем оружия. От импульсников до тяжелой техники. Не Земных, естественно. Но так как таковых у меня не было, ПНВ приходилось использовать по старинке: — включил, увидел, обошел…