— Отбой! — обрадовала его я. — Это всего лишь Шандор. Он хотел почитать тебе стихи про любовь, а ты не оценил его поэтического порыва.
— О-ох! — облегченно вздохнул Ула. — А я — то думал…
— Что ты думал? Что все местные вампиры развернули целую кампанию под лозунгом “Лучшая кровь — скандинавского разлива”? — поинтересовалась я, залезая на кровать и попирая Улу, торчавшего снизу. — Кстати, ты что, надумал всерьез окопаться под периной? А ну брысь отсюда! Я, конечно, не принцесса, но и ты не горошинка. Еще осанку испорчу.
Ула покорно вылез из перин, одернул рубашку, завернулся в какой-то плед и залез с ногами в большое кресло. Я уже закрыла глаза и приготовилась заснуть, но, видя, что Ула не уходит, приоткрыла один глаз и недовольно спросила:
— Ты что, ночевать тут собрался?
Ула виновато глянул на меня и выдохнул:
— Я боюсь… А вдруг он снова придет?
— Кто, вампир? — спросила я полусонно. — Ну зови меня, я ему клыки бантиком завяжу…
— Да нет — Шандор! — Ула потупился.
Я открыла второй глаз и удивленно вылупилась на рыжего двухметрового парня, скрючившегося в моем кресле:
— Ты что, боишься этого безобидного парнишку?! Да малыша Шандора при желании плевком перешибить можно… К тому же он вполне безобиден. Стихи читает, о прекрасном рассуждает… Что ж ему еще делать, если из красивых баб здесь только я да портрет какой-то девы на стене рядом с рогами? А твоя красота сразу произвела на него неизгладимое впечатление…
Ула глянул на меня как-то диковато, внезапно вскочил с кресла и с воплем: “Эврика!” — убежал к себе в комнату. Последней моей мыслью, перед тем как я заснула, было решение непременно найти хорошего психиатра.
Наутро я проснулась в гадком настроении. Оно не улучшилось даже после того, как горничная сообщила мне, что малыш Шандор после завтрака собирается учинить прилюдно розыск могилы Жужи. Выглянув в окно, я убедилась, что зрители уже начали собираться. У кладбища торчало не менее трех десятков решительно настроенных мужиков и баб, вооруженных на всякий пожарный топорами, метлами и пучками чеснока. Вдалеке одиноко топталась белая лошадка, по одному виду которой можно было с уверенностью сказать, что нас сегодня ждет бо-ольшой цирк. Даже стоя на месте, это животное умудрялось цеплять само себя копытами. Что же будет, когда ей на хребет взгромоздят какого-нибудь деревенского живчика? Хотя живчиков до такого дела не допустят, выберут самого блаженненького.
Нет, несмотря ни на какое настроение, такую потеху упустить было нельзя. Я быстро позавтракала, неменее быстро облачилась в соответствующее случаю темное немаркое платье и привела в порядок лицо и волосы. Горничная, помогавшая мне, тоже очень спешила, из чего я заключила, что на представление соберется и вся прислуга. Интересно, кто-нибудь додумался продавать билеты? Озолотиться ведь можно на этом деле…
Шандора я нашла в библиотеке, где он мужественно отражал нападки благоразумных папы и брата. Граф Басор выглядел еще зеленее, чем обычно, и вопил, театрально хватая себя за парик и другие части тела:
— Ты с ума сошел! Зачем тебе надо устраивать этот спектакль и потакать суевериям местных неграмотных крестьян!
Золтан вторил папе:
— Шандор, одумайся. Что о нас скажет местное общество?!
Шандор обмахнулся платочком и неожиданно ясным и звонким голосом, не похожим на его обычное мурлыканье, заявил:
— Плевать я хотел на местное общество, папа! — Граф побледнел и, кажется, надолго отключился от земной суеты в ближайшем кресле. — Развлекаюсь я так, понятно?
Золтан ломанулся ко мне и призвал повлиять на Шандора. Я изобразила общую недоразвитость, закатила глазки и ответила, как подобает приличной девушке восемнадцатого века:
— Да забей ты на все… Ой, то есть, как я могу что-то приказывать взрослому самостоятельному мужчине?
Золтан скис. Шандор победно замахал платочком и старательно облобызал мою ручку:
— Милая Павла, я знал, что вы меня поддержите!
— Шандор, пуся, не стоит благодарностей!
Тут в библиотеку вошел позевывающийУла. Золтан кинулся к нему и так вцепился в полу его камзола, что я испугалась, что и второй костюмчик моего Помощника прикажет долго жить.
— О, граф, вы как раз вовремя! — взвыл Золтан, впервые изменив своей традиционной сдержанности. Ула, который с трудом выносил Шандора, изумленно воззрился на Золтана и попытался выдрать свою полу изего цепких рук. Не тут-то было. Пока Ула с вытаращенными глазами и застывшей светской улыбкой выцарапывал злосчастный кафтанчик, Золтан умолял его вразумить глупого брата и не позволить свершиться великому позору рода Басоров.
Ула проявил недостойное аристократа малодушие и заявил, что жаждет полюбоваться старинным венгерским обычаем, так сказать, на практике. Мол, он ради этого и приехал. Золтан, видя, что его инициативу не поддержали, аккуратно впал в ступор рядом с отцом.
Шандор скромно поторжествовал победу, помахал платочком над поверженными противниками и отправился к ждущей развлечения толпе. Мы с Улой последовали за ним, однако на улице постарались держаться в стороне.
Шандор же развлекался вовсю и уж, конечно, не намерен был скромно стоять в сторонке. Первым делом, он залез на какой-то холмик и оттуда обратился к народу с прочувствованным спичем о необходимости и важности ежегодного перетряхивания могил с целью обнаружения кровососущих диверсантов, маскирующихся под мирных покойников. Толпа согласно поревела, подкрепляя свое краткое и эмоциональное выступление демонстрацией топоров и связок чеснока. Тут же вертелся и церковный сторож с неизменной берданкой на плече. (Наконец-то я узнала, что его зовут Миклош.) Так вот, этот самый Миклош принародно заявил, что по такому случаю зарядил свой музейный обрез серебряной пуговицей и что ежели какой вампир только высунется из могилы, то получит серебряной пулей в… ну, куда попадет, туда и получит.
Немножко в стороне я заметила насупленную группу местных аборигенов, вооруженную чуть ли не до зубов. Не хватало только пулеметной установки. Возглавляла эту группу мрачная баба с вилами наперевес и топором у пояса, за ней маячил тихий мужик с косой и штук восемь разнокалиберных дев в возрасте от восьми до восьмидесяти, все с серпами и молотами.
Мне стало интересно, почему это бандформирование окопалось в углу, и я спросила свою горничную, которая торчала неподалеку:
— А почему вон те люди стоят в стороне?
Горничная зыркнула глазами в их сторону и доложила:
— Так это Йожкова баба с детьми, кумом и свекрухой своей полоумной. В прошлом году лошадь споткнулась на могиле старого Йожкова, но тогда свекруха сама его могилу отстояла. Как начала косой махать и выть — все и разбежались. Вместо Йожкова разрыли старую Вандиху и успокоились.