В ходе расследования выяснилось также, что в истории с Жуковским замешан главнокомандующий Беннигсен. Именно он утвердил заключённые с Гальперсоном «кондиции», получив за это от купца взятку в 17 тысяч рублей. Беннигсен был вынужден уйти в отставку «по состоянию здоровья», и его место занял Витгенштейн. Справедливо опасаясь наказания, смещённый главнокомандующий уехал в свой родной Ганновер, так и не сдав дела своему преемнику. Витгенштейн сразу же сместил Жуковского с должности генерал-интенданта и начал расследование его деятельности.
Но вскоре оказалось, что простым смещением интенданта дело поправить сложно. Преемник Жуковского, генерал-майор Карл Стааль, принял интендантство в ноябре 1818 года; в декабре же следующего, 1819 года он тоже был смещён. Причём смещение это сопровождалось очередным большим скандалом.
Отставка Стааля была тесно связана с «делом Жуковского». Расследуя по поручению нового главнокомандующего деятельность Жуковского и только ещё готовясь сменить его в должности, Стааль подал Витгенштейну рапорт, в котором утверждал: «кондиции с Гальперсоном заключены вопреки всем законным постановлениям». На этом основании Стааль предлагал «решительно уничтожить» эти «кондиции». Стааль утверждал: обличая Жуковского, он «исполняет долг не только предназначенному ему новому званию, но и по долгу присяги государю своему и самой чести». Однако спустя несколько месяцев, уже утвердившись в новой должности, он повторил ошибку своего предшественника. В феврале 1819 года Стааль тоже написал «партикулярное» письмо к князю Волконскому, в котором утверждал, что его предшественник ни в чём не виноват — он просто пал жертвой клеветы и интриг. Повторяя обвинения Жуковского, он — в качестве главного коррупционера и взяточника в штабе — называл Рудзевича.
Документы свидетельствуют: генерал Александр Рудзевич действительно был одним из самых опытных армейских интриганов. Занимавший при Беннигсене пост начальника армейского штаба, он сохранил свой пост и в первые месяцы командования Витгенштейна. Более того, когда Витгенштейн принял армию, Рудзевич сумел стать близким ему человеком, всячески помогал войти в курс армейских проблем. Правда, о своей роли в армейской коррупции при Беннигсене начальник штаба предпочитал не распространяться.
В письме Петру Волконскому Стааль сообщал, что рапорт с обвинениями Жуковского он составил «по наговорам начальника главного штаба армии», который не дал ему «случая видеться и объясниться с Жуковским». Более того, Стааль утверждал, что, «познакомившись лично с бывшим генерал-интендантом Жуковским», понял, что тот — «рачительный и деятельный чиновник». Рудзевича же он характеризовал в письме как человека «властострастного», имевшего к тому же «беспокойный нрав».
Содержались в письме нападки и на самого Витгенштейна, якобы попавшего, как и прежний главнокомандующий, в зависимость от Рудзевича. «Пришлите сюда генерал-интендантом человека ничтожного и прикажите следовать слепо приказаниям начальника, и мир восстановите, и его будут хвалить», — утверждал Стааль. Он просил у Волконского «особенной доверенности» — для того чтобы до конца изобличить всех мздоимцев в армейском штабе.
Волконский переслал письмо Стааля императору Александру I; император же, в полном соответствии с крылатой фразой «разделяй и властвуй», отправил это письмо обратно во 2-ю армию, к Витгенштейну. Витгенштейн получил «именное повеление Александра I — разобраться во всём случившемся».
Естественно, что реакция Витгенштейна была весьма бурной и однозначно негативной по отношению к Стаалю. Витгенштейн доверял Рудзевичу и утверждал в рапорте к императору, что «сей генерал во всех отношениях отличный и Вашему величеству с той стороны известен». Жуковского же главнокомандующий твёрдо считал казнокрадом. Витгенштейн негодовал на Стааля за его «партикулярное и секретное письмо, посланное мимо начальства».
После письма Стааля и переписки главнокомандующего с императором стало ясно, что в Южной армии снова грядут большие перемены. И они не заставили себя ждать. В феврале 1819 года генерал Рудзевич потерял свою должность. Правда, его не отправили в отставку и даже повысили: назначили командиром 7-го пехотного корпуса во 2-й армии. Прямое участие генерала в растратах доказать не удалось, но всё равно он навсегда потерял доверие императора. На место Рудзевича был назначен нелюбимый Витгенштейном Киселёв — бывший ревизор, произведённый в генерал-майоры. Киселёв имел в армии репутацию человека неподкупного, и с этой точки зрения выбор императора был вполне объясним. Правда, своего места лишился и Стааль.
Витгенштейну, которому пришлось разбираться во всей этой штабной грязи, были необходимы лично преданные сотрудники. Сотрудники, не навязанные, подобно Киселёву, «сверху», а выбранные им самим. Конечно же, сотрудники эти не должны были быть связаны и со старой администрацией Беннигсена. Отсюда — резко возросшее влияние на штабные дела многолетнего генеральского адъютанта ротмистра Павла Пестеля. Причём влияние Пестеля на Витгенштейна было столь велико, что могло сравниться лишь с влиянием на него нового армейского генерал-интенданта Алексея Юшневского, сына близкого приятеля главнокомандующего. Новый командующий набирал свою команду. В декабре 1819 года Юшневский сменил на этой должности Карла Стааля.
Итак, как мы видим, в Южной армии воровали ничуть ни с меньшим усердием, чем на Черноморском флоте. Что самое печальное, в обоих случаях во главе коррупционной пирамиды стояли высшие руководители. На Черноморском флоте — адмирал Грейг, в Южной армии — её главнокомандующий генерал Беннигсен, снятый со своего поста именно за воровство и бежавший затем от расследования за границу. Кроме этого, в Южной армии, как мы видим, воровали и начальник штаба армии, и все бесконечно сменяемые генерал-интенданты. В такой обстановке немногое могло изменить и назначение главнокомандующим лично честного Витгенштейна, который в хозяйственных делах не слишком разбирался, да и лезть туда особого желания никогда не имел.
Однако в 1825 году в Южной армии произошли весьма серьёзные события — раскрытие заговора «Южного общества» декабристов и мятеж Черниговского полка, которые полностью перевернули там всю ситуацию. Хорошо известно, что генералитет и офицерский корпус Южной армии оказался самым непосредственным образом замешан в заговоре декабристов. Чудом избежал наказания новый начальник штаба армии генерал Киселёв, были арестованы генералы Волконский и генерал-интендант Юшневский, любимец Витгенштейна полковник Пестель и многие другие. Разумеется, что после разгрома заговора декабристов Южная армия подверглась серьёзной кадровой перетряске. При этом помимо арестованных заговорщиков лишились своих должностей не только сочувствовавшие им начальники, но и многие мздоимцы. Разумеется, свято место пусто не бывает, и спустя некоторое время место старых воров заняли новые, но до прежних масштабов им было уже далеко. Южная армия была теперь наводнена жандармами, инспекторами, легальными и нелегальными агентами, которые наряду с изысканием крамолы изыскивали и вскрывали незаконные финансово-торговые операции.
В отличие от Южной армии Черноморский флот оказался совершенно не причастным к делам заговорщиков-масонов. Офицеры-черноморцы доказали свою полную лояльность и к династии, и лично к императору. Что касается адмирала Грейга, то он был, как пишут его биографы, всегда политически аморфен и никогда не лез ни в какие политические дела. Возможно потому, что хорошо помнил печальный конец своего отца — адмирала Самуила Грейга, руководителя кронштадтской масонской ложи «Нептун», который в 1788 году вынужден был воевать против своего масонского начальника шведского герцога Зюдерманландского и в том же году, за отказ подчиниться его масонским указаниям, был попросту убит.