Вместе с товарищами Лекаревым и Владимировым на корабле осталось 15 человек краснофлотцев, судьба которых неизвестна.
В то время, когда Курилех и другие командиры вели себя столь позорно, личный состав, на некоторое время оставшись без руководства, по своей инициативе вводил в действие водоотливные средства, крепил переборки, делал все, что мог, для спасения своего корабля.
Краснофлотец коммунист товарищ Большов, находясь на вахте в румпельном отделении и зная, что корма отрывается, не ушел с поста, а когда его стали звать краснофлотцы, с достоинством ответил: “Вахты бросать не имею права!” Коммунисты Любимов и Заборный добровольно остались на корабле, предоставив возможность другим краснофлотцам уйти с корабля. Краснофлотец Костин добровольно вызвался открыть клапана между донной нефтяной цистерной, затопленной водой. Он опускался в ледяную воду несколько раз. Старшина 2 статьи Маматов, с риском для жизни, при неработающем шпиле отдал якорь для облегчения корабля.
Боцман коммунист Сидельников больше суток не сходил с полубака, организовывая спасение людей.
О сохранении в самые критические минуты самообладания, уверенности личного состава в том, что корабль будет спасен, ярко свидетельствует такой факт. В перерывах между вахтами и работами по борьбе за живучесть, собираясь в ленинской каюте, краснофлотцы пели “Раскинулось море широко”, “Варяг” и другие песни моряков.
Бегство командира корабля, потерпевшего бедствие, встречается впервые.
Народный комиссар ВМФ адмирал флота товарищ Кузнецов о поведении Курилеха указал, что поведение командира нарушило вековые традиции флота. Народный комиссар потребовал сурово наказать командиров, не выполнивших свой боевой долг. Виновники этого преступления отданы под суд военного трибунала и понесут беспощадную кару, как подлые трусы и злостные преступники.
Боевая семья командиров ВМФ, для которых воинский долг и воинская часть дороже жизни, с презрением и ненавистью проклинают Курилеха, Калмыкова и других, обесчестивших преступным поведением свое имя, запятнавших достоинство моряка-командира.
Восхищаясь мужеством поведения Лекарева и Владимирова, командиры единодушно говорят: “Вот настоящие герои. Так был обязан поступить каждый командир!”
На флоте мы знаем много примеров, когда командиры оставались верными своему долгу. Восхищение вызвал подвиг политрука Фильченкова, который, обвязавшись гранатами, бросился под вражеский танк.
Командир эсминца “Гордый” капитан 3 ранга товарищ Ефет и батальонный комиссар Сахно не покинули корабль, когда он подорвался на минах, и остались на нем, мужественно встретили смерть с пением “Интернационала”, геройски погибли со своим кораблем.
Командир дивизиона эсминцев капитан 1 ранга Заяц, командир эсминца “Сметливый” капитан 2 ранга Маслов организовали спасение 650 бойцов с подорвавшегося эсминца, а сами остались на корабле до последнего момента и погибли геройской смертью.
Защищая с группой бойцов склад с боезапасом в Севастополе, подполковник Донец дрался до последнего патрона, а затем, обеспечив спасение бойцов, перекрыл движение двух рот немецких автоматчиков к складу. Взорвал боезапас, погибнув при этом сам. Так должен вести себя каждый командир…
Начальник политического управления ВМФ генерал-лейтенант береговой службы И. Рогов».
В декабре 1942 года на Северный флот прибыл нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов. На сборе командиров соединений и начальников отделов штаба и учреждений СФ как самый большой недостаток он признал недостаточную подготовку командного состава При этом Кузнецов привел три примера низкого профессионального уровня комсостава В первом речь шла об эсминце «Смышленый» Черноморского флота, который был заведен командиром на свое же минное поле, где подорвался и погиб со всем экипажем. Во втором — о крейсере «Червона Украина», который, стоя в Севастопольской бухте, на протяжении продолжительного времени так и не сменил позиции, пока в результате шестой атаки не был наконец потоплен немецкими самолетами. Относительно Северного флота Кузнецов сказал: «Наконец, на Северном флоте “Сокрушительный” —личный состав хорошо выполнял обязанности. Кто сбежал с корабля первым? Командир миноносца! Кто ранил себя? Командир БЧ-2!»
Трагедия «Сокрушительного» стала к этому времени уже настоящим образчиком вопиющей трусости командного состава на фоне мужества личного состава и младших командиров.
Всего на «Сокрушительном» погибли 35 членов экипажа 6 в момент аварии, 14 в ходе спасательных работ и 15 оставшихся на корабле. Последние, кстати, до сих пор числятся «пропавшими без вести» со всеми вытекающими отсюда последствиями… Эсминцы спасли 191 человека: «Куйбышев» — 179, «Урицкий» — 11 и «Разумный» — одного. В сложившихся тогда экстремальных условиях это можно считать выдающимся успехом!
Очевидцы вспоминали, что когда эсминцы начали отход от обреченного «Сокрушительного», с того одна за другой взлетели в небо семнадцать красных ракет, что соответствовало числу моряков, оставшихся на борту гибнущего корабля. Этим салютом Лекарев, Владимиров и их матросы прощались со своими боевыми товарищами.
Из воспоминаний Головко создается впечатление, что за командира «Сокрушительного» остался не командир минно-торпедной боевой части старший лейтенант Лекарев, как принято считать, а политрук Владимиров. По крайней мере, именно Владимиров по радио докладывал командующему флотом об обстановке на гибнущем эсминце и к нему обращался с ответными радиограммами Головко. Впрочем, какое это имеет теперь значение, героями были все оставшиеся на «Сокрушительном»!
В 17 часов 22 ноября на поиск «Сокрушительного» вышел эскадренный миноносец «Громкий», уже основательно «битый» Северным Ледовитым океаном: в мае 1942 года ударами штормовых волн ему оторвало нос, но тогда его спасли и отремонтировали. Как и следовало ожидать, через 22 часа сражения со штормами он вынужден был повернуть обратно. Вряд ли стоило его посылать! И вот только в 23 часа вышли наконец державшиеся до этого командованием флота «в готовности» корабли, более приспособленные для плавания в «суровом Баренцевом», — тральщики ТЩ-36 и ТЩ-39 (бывшие рыболовные траулеры) с задачей найти и взять на буксир аварийный корабль, а при невозможности этого — затопить, сняв экипаж. Утром 25 ноября тральщики прибыли в расчетное место нахождения «Сокрушительного» при сносной погоде (северо-западный ветер силой около 5 баллов) и начали поиск строем фронта, галсируя на пределе видимости (10–12 кб). К сожалению, на аварийном корабле не оставили радиста, и связи с ним не было. Поисковые действия тральщиков, подводных лодок и самолетов продолжались три недели, но безуспешно…
К 15 часам 11 ноября на «Сокрушительном» оставалось 110 тонн мазута — на 5–6 суток работы; кроме того, имелся запас топлива для мотопомпы на двое суток. Так что только к исходу восьмых суток у оставшеюся экипажа иссякли средства борьбы с водой. Этот срок наступал 1 декабря, а при жесткой экономии ресурсов — еще позже.
26 ноября нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов подписал директиву о расследовании факта гибели эсминца «Сокрушительный» № 613/Ш, а 30 ноября — директиву о подготовке приказа по факту гибели эсминца «Сокрушительный» № 617/Ш.