Наверх выскакивали ошалевшие матросы:
— Мы тонем! Спасайтесь!
— Все вниз! Мы продолжаем драться! — загнал их в трюм Джонс, угрожая двумя пистолетами. После этого он выпустил пленных англичан в количестве ста человек и поставил их к помпам откачивать воду. Пребывание воды несколько замедлилось, но все же «Бедный Ричард» на глазах погружался все глубже и глубже.
— Вы сдаетесь? — крикнул Полю капитан «Сераписа» Пирсон.
Ответ Поля вошел в анналы истории рядом с афоризмами спартанского царя Леонида.
— Я еще и не начинал драться! За мной! — и первым перепрыгнул на палубу английского фрегата. В ответ англичане стали перепрыгивать на борт «Ричарда». Завязалась сумасшедшая рукопашная драка. Вопрос был уже не в том, кто победит, а в том, кто раньше погибнет. Постепенно американцы стали одолевать, и в конце концов раненный капитан Пирсон собственноручно спустил флаг.
— Мы сделали все, что могли. Пусть кто-нибудь попробует больше! — прокричал он своим матросам и швырнул саблю в море. Некоторое время команды кораблей еще выясняли, кто из них победил, так велика была царившая вокруг неразбериха. Наконец победители подняли над захваченным английским фрегатом звездно-полосатый флаг и поспешно перешли на его борт. Им не было тесно, половина обоих команд (более трехсот человек) погибла в этом ожесточенном бою. Что касается «Бедного Ричарда», то он затонул сразу же по окончании сражения. С треском, ломая державшие его абордажные крючья, он камнем ушел на дно.
Некоторое время спустя спустил флаги второй английский фрегат. Оставшийся без прикрытия конвой тоже был частью пленен, а частью перетоплен.
Итоги этого отчаянного морского боя повергли в уныние всю Англию. Имя шотландского изменника предавалось анафеме во всех церквях. За захват английских фрегатов и разгром конвоя король Людовик XVI возводит Поля (сына садовника!) в рыцарское достоинство, самолично вручив ему золотую шпагу, и награждает орденом «Ordre de Merite». Конгресс Северо-Американских Штатов объявил за оказанные им услуги благодарность всей нации.
Именно в это время появляется и первое поэтическое произведение об удачливом янки — стихотворение «Поль Джонс — корсар» Черстона:
Поль Джонс засмеялся — Два фрегата на бриг?!
Пусть яростью дышат Ваши сердца!
Джонс-капитан отступать не привык,
Еще никто не видел спины храбреца!
«Ричард-простак», наш израненный бриг,
Под залпы пушек погружается в море.
Джонс Поль-капитан сквозь пламя кричит:
«Смелее, ребята, на абордаж! Это еще не горе!»
Бой с «Сераписом» стал последним подвигом Поля Джонса в Войне за независимость. Вскоре был подписан мирный договор, и Северо-Американские Штаты обрели независимость от несговорчивой метрополии. Едва же закончилась война, как американский конгресс сразу же распустил свой маленький военный флот, который был просто не под силу для бюджета САСШ. Вчерашний герой сразу же оказался не у дел. В надежде, что его помнят во Франции и предложат какую-нибудь сносную должность на флоте, Джонс прибывает в Париж. Но там его тоже ждет разочарование. Во Франции хватало и своих адмиралов. К тому же после заключения мира вновь портить отношения из-за ненавидимого всей Англией «Черного корсара» Людовик не собирался. С карьерой Джонса, казалось, все было кончено.
Какое-то время он жил на свои призовые деньги в Париже, но деньги стали подходить к концу, и Джонс уже всерьез стал подумывать о капитанстве на каком-нибудь французском купце. Именно в этот момент его и пригласил к себе на беседу граф Смолин.
Спустя несколько дней после встречи с российским послом Джон Поль Джонс подал прошение о приеме его на русскую службу. Несмотря на согласие Джонса, утряска всех его дел заняла почти целую зиму. Наконец, получив подорожные деньги, Джонс без промедления поспешил в Копенгаген. Там в русском посольстве его уже ждало личное письмо императрицы Екатерины. Тон письма был самый доброжелательный. Екатерина обещала интересную и хорошую службу. Вскоре бывший корсар был уже в Стокгольме. Оттуда, наняв рыбацкий бот, отправился в Ревель. Стоял апрель, и Финский залив еще был забит льдом. Шкипер судна пробовал было отказаться от столь рискованного плавания, но Джонс отступать был не намерен. Взведя курки пистолетов, он заставил команду довести судно до Ревеля.
Позднее он вспоминал: «Мое путешествие все приняли как своего рода чудо, на которое до сих пор никто не решался, кроме как на больших судах».
Из Ревеля в Петербург Джонс добирался уже «сухим путем». Вечером 23 апреля 1788 года он был уже в российской столице, где постучал в дверь французского посольства в Петербурге. Посланец Версаля граф Сегюр встретил приехавшего очень радушно. Как и Джонс, Сегюр в свое время воевал волонтером в американской армии против англичан. А потому два «американца», накрыв стол русской водкой, тотчас предались столь дорогим для обоих воспоминаниям о былом.
Спустя несколько дней Екатерина II дала аудиенцию Джонсу в Царскосельском дворце.
Императрица протянула Полю Джонсу пухлую руку. Тот неловко ее поцеловал.
— Я слышала, что король Людовикус обещал вам адмиральский чин, но так и не выполнил своего обещания?
— Да, ваше величество, козни англичан не позволили осуществить это благое намерение!
— Знаю, — кивнула головой Екатерина. — И надеюсь, что у нас в России вы найдете то, чего не нашли в американских Штатах и во Франции.
После этого императрица объявила указ о производстве американского капитана в российские контр-адмиралы, вручив Джонсу патент на чин. Ответным даром Екатерине был текст только что принятой американской конституции.
— Сию книжицу я с преогромным удовольствием полистаю на досуге, хотя, чаю, что у нас таковая появится еще не скоро! — вежливо улыбнулась императрица, принимая неожиданный подарок.
Затем она пригласила Джонса вместе с ней отужинать, что само по себе уже было знаком доброго расположения. За ужином императрица весьма подробно расспрашивала своего гостя об американских делах. Стараясь не допускать ошибок в произношении, Джонс отвечал на плохом французском. Редкие рыжие волосы американского корсара упрямо топорщились.
В беседе Джонс продемонстрировал достаточную осведомленность в русских политических делах. Так, он с похвалой отозвался о политике вооруженного нейтралитета. Эту акцию Екатерина предприняла в 1780 году как необходимую меру для защиты русских торговых кораблей и кораблей других стран, ведущих торговлю с Россией от всевозможных каперов, чем вызвала раздражение в Лондоне.
«Я упомянул о вооруженном нейтралитете, которому так достойно покровительствовала Ее величество, и я уверен, как только Америка построит несколько военных кораблей, для вступления Соединенных Штатов в это прославленное сообщество не будет никаких препятствий», — писал он впоследствии об этой памятной встрече. Особенно его интересует сотрудничество с Россией в Средиземном море. Алжирские пираты постоянно нападают на американские торговые суда.