«Слыша, что в Кронштадте число больных морских служителей гораздо умножилось, послала нарочно своих двух лейб-медиков Круза и Шилинга, дабы они, осмотря сих больных, испытали причины болезни… Прикажите показать им все госпиталя и всех больных…»
Получив письмо, всполошился Семен Мордвинов, опрометью бросился в Кронштадт, лейб-медиков опережая. А когда те прибыли, то госпитали были пусты, хоть шаром покати! А кавалер и адмирал Мордвинов делал круглые глаза да плечами пожимал недоуменно – мол, что есть, то есть! Покрутились туда-сюда медики и в Петергоф с докладом утешительным уехали.
Семен Мордвинов больных не излечил, он их просто-напросто разогнал по эскадре. Суда еще не двинулись в путь, а в чревах их уже гнездилась смерть… Спиридову вице-президент коллегии объяснил:
– Не печалься, хворых непременно сниму перед отплытием, зато на свой страх и риск дам тебе еще не сколько деньков после государственного смотра. Перейдешь на рейду Красногорскую и там постоишь спокойно, в порядок приводясь. Но уж государыне рапортуй, что готов следовать в путеплавание хоть сегодня!
Ох и хитер был флотский главнокомандующий, адмирал, генерал-аншеф и кавалер Мордвинов. Да и то – иначе в его кресле не усидишь, вмиг сковырнут, вот и вертелся Семен Иванович ужом скользким.
– Что ж поделать, согласный я! – смирился Спиридов. – Куда ни глянь, везде дрянь!
Над Финским заливом гуляли крепкие остовые ветра, выгоняя мутный поток из Кронштадтской гавани.
Наконец наступил день восемнадцатого июля 1769 года, когда уходящих в дальнее плавание должна была посетить сама Екатерина II.
На ней простое, без особых вычурностей платье, на голове маленькая модная шляпка «бонне а ля нотабль».
Экспедиция секретная, потому и визит императрицы устроен без лишней огласки. В предшествующую визиту пятницу Екатерина под предлогом прогуливания покинула столицу и переехала в Ораниенбаум. При ней Григорий Орлов, Иван Чернышев и неболтливая фрейлина Полянская. В два часа пополудни от тихой и неприметной пристани Ранинбома отошли и быстро заскользили по глади залива две шлюпки. Дюжие гребцы в зеленых кафтанах разом закинули за плечи пышно завязанные тафтяные галстуки и мощными гребками погнали шлюпку на север, к виднеющимся вдалеке деревянным фортам Кронштадта.
Зрелище стоявшей на якорях эскадры было великолепно. Борта кораблей блестели свежей краской, рангоут выпрямлен, снасти обтянуты, команды по реям, офицеры во фронт. На матросах новые фуфайки, широченные белые брюки, все в круглых шляпах и в башмаках: ни дать ни взять – франты!
Екатерина, сидя на застланной коврами кормовой банке, любовалась своим флотом. И было на что посмотреть! Что ни корабль, то шедевр. Вычурные изгибы и извивы барокко, резные балюстрады кормовых балконов, затейливость бесчисленных завитков и раковин – все слепило золотом. Кариатиды и амуры, дельфины и сирены. Каждая деталь неповторима.
Шлюпка проходила под бортом новейшего «Трех Иерархов». На корме линейного корабля вольготно возлежали сразу четыре соблазнительные в своей наготе нимфы, на княвдигеде хмурил брови свирепый римский легионер…
«Трех Иерархов» был памятен императрице особо – год назад она самолично спускалась на нем со стапелей. Екатерина приветливо помахала команде знакомого корабля платочком.
Стоявший вахтенным офицером на «Громе» Дмитрий Ильин записал в шканечном журнале: «В 4 часа пополудни на корабле «Святой Евстафий» поднят был с фор-стеньги флагштока красный флаг с белым андреевским крестом; в 4 часа видно нам… идущие под парусами 4 придворные яхты к Кронштадтскому порту, в то же время изволила прибыть на 2-х шлюпках Ея Императорское Величество на корабль «Святой Евстафий».
Гремели оркестры. С царской яхты палили семикратно. Крепость тем же числом отвечала. Шлюпка с Екатериной подошла к правому парадному трапу флагманского корабля. На трапе по случаю торжества натянули новые обвесы – шканцклейдеры, красные с белой каймой. На верхней площадке фалрепные бережно, но крепко подхватили запнувшуюся было о балясину царицу. Наградой им был ее великодушный взгляд. Подле трапа замер взвод матросов с барабанщиком и офицером во главе. Все молодец к молодцу, ребята статные! Едва лишь Екатерина вступила на палубу, матросы лихо сделали «на караул», а барабанщик забил дробь.
Адмирал Спиридов в парадном, шитом золотом мундире, в шляпе «с поддишпанием» и пышным плюмажем, отсалютовал шпагою, доложился по всей форме. За адмиралом в строю капитаны кораблей и судов, офицеры эскадры и команда «Евстафия».
Подставив для поцелуя командующему пухлую руку, императрица уселась в приготовленное кресло. Подле теснились Орлов, Чернышев и Мордвинов. Не переставая улыбаться, Екатерина медленно и с достоинством отпила из бокала несколько глотков вина за здоровье отплывавших и жестом подозвала к себе Спиридова. Когда же подошедший адмирал, с трудом сгибая больные ноги, опустился на колени, надела ему орден Святого Александра Невского и муаровую ленту через левое плечо, сказала:
– Девиз сего ордена: «За труды и Отечество!» Всегда помни о том и подражай на водах эгейских славе и храбрости угодника Александра!
– Благодарствую, Ваше Величество, в плаваниях и баталиях не пощажу живота своего! – молвил адмирал, с колен поднимаясь.
Началась церемония приложения офицеров эскадры к руке – первая жалованная им монаршья награда, данная вперед. После того как последний мичман, с подкашивающимися от волнения ногами и трясущимися губами, чмокнул кисть императрицыной руки, Екатерина брезгливо обтерла ее о бархат кресла и произнесла напутную речь, закончив ее словами:
– Желаю сердечно, чтоб всех зол течение и бури вас оставили и допустили исполнить желанное! Дай Бог вам счастливый путь и добрый успех!
Тысячный строй ответил дружным «виват»! Музыканты, натужно надув щеки, рванули марш.
– Пора бы, матушка, и в путь обратный, а то как бы тебя не хватились! – нагнулся к императрице Григорий Орлов.
– И то верно, друг мой. – Екатерина обошла строй и направилась к трапу. За ней Орлов и адмиралы. У борта императрица обернулась:
– Григорий Андреевич! Я прошу вас как можно скорее поспешить на помощь графу Алексею.
Спиридов, помня мордвиновский наказ о молчании, лишь утвердительно кивнул головой.
Уже собираясь спускаться в шлюпку, Екатерина вдруг опять обратилась к нему: – Может, просьбы какие будут напоследок? И адмирал не сдержался:
– Просьба старая, ваше величество. Прошу самостоятельности полной во всех начинаниях и действиях моих!
– На сей счет я уже говорила! – недовольно поджала губы императрица. – Вам для того и чин адмиральский жалован, чтоб с графом Алексеем сравняться. Моему слову могли бы и верить.
И, не попрощавшись, она сошла с корабля. Шедший следом Григорий Орлов, свидетель разговора, с ненавистью зыркнул на Спиридова, прошептал злобно:
– Чтобы назавтра и духу твоей эскадры в Кронштадте не было! А разговор сей ты у меня еще попомнишь!