Обогнув Хиос с севера, эскадра подошла к проливу, где легла в дрейф к осту от Спальматорийских островов.
Та памятная ночь была на редкость светлой, ослепительно сияла луна. Видны были даже флажные сигналы на флагманских кораблях.
В ту ночь на русской эскадре никто не сомкнул глаз. Люди готовились к решающей битве. Нещадно выкидывали за борт скопившийся за долгие месяцы хлам, натягивали сетки от обломков над шканцами. Выстрелами прочищали пушки, кладя шестую часть пороха против веса ядра. В орудийных деках расставляли бочки с водой и уксусом. К каждой пушке по два лома, по два ганшпига и по одной швабре. Марсовые загодя тащили наверх запасные тросы. В крюйт-каморах цейхвахтеры набивали порохом картузы. Тимерманы с плотниками и конопатчиками заготовляли в интрюмах комья пеньки с салом, деревянные свайки и листовой свинец для заделки пробоин. Лекари точили свои страшные пилы, вытаскивали на свет Божий сундуки с лекарствами, наскоро обучали подручных заламывать руки и зажимать рты раненым. Иеромонахи раскладывали подле корабельных образов святые дары, листали Евангелие. У них завтра работы тоже будет много, предстоит поспеть везде: утешать, причащать и отпевать. Капитаны с особым вниманием осматривали крюйт-каморы. Ведь стоит одной-единственной искре найти сюда дорогу – и корабль взлетит на воздух быстрее, чем поп произнесет «аминь».
В полночь 24 июня 1770 года флагманы и капитаны эскадры были созваны на борт «Евстафия» для консилиума. Прибывших встречал сам адмирал. Настроение у всех было приподнятое.
Совещание открыл Спиридов. Оглядев собравшихся, он произнес негромко:
– Прошу господ капитанов и кавалеров доложиться о кораблях – припасах и служителях. Начнем с «Иануария».
Капитан «Иануария» 1 ранга Борисов кратко доложил о готовности своего корабля к предстоящему бою. За ним – остальные. Затем адмирал предоставил возможность каждому высказать свое мнение о ходе намечаемого сражения, начиная с младшего по званию. Таков закон российского флота. Капитан 2 ранга Василий Лупандин высказался за решительную атаку. Сразу стало шумно, каждый говорил все, о чем не однажды думал в бессонные капитанские ночи…
Эльфинстон, посоветовавшись с Грейгом, предложил, спустившись к турецкому флоту, поставить передовой линейный корабль на шпринг против неприятельского флагмана, два же последующих мателота так: один – на шпринг за кормой, а другой – на крамболе младшего турецкого флагмана. Подобным образом должна была действовать вся эскадра.
– Представленный мною план есть в духе лучших британских традиций! – закончил свое выступление Эльфинстон.
Спиридов скривился: ох уж эти британские традиции, заканчивающиеся расстрелами командующих!
Алексей Орлов, не проронивший с начала совещания ни слова, искоса поглядел на адмирала. Спиридов откашлялся:
– С рассветом надлежит нам, построясь в батальную колонну, спуститься левым галсом в бакштаг на флот агарянскии и ударить всею силой по его авангардии и кордебаталии. Ворочать бортом к неприятелю думаю не далее, чем в полсотне саженей, а палить – лишь сойдясь на двойной выстрел. Вставать на шпринг из-за сильного течения нам несподручно, посему предлагаю галсировать вдоль всей басурманской линии под парусами!
– Браво! – не сдержавшись, вскочил Хметевский. Капитаны одобрительно зашумели. Из дальнего угла исподлобья поглядывал на всех Эльфинстон.
Не посвященному во все тонкости морского дела тех далеких лет трудно представить, что стояло за фразой – выйти на двойной выстрел!
Сомкнутой кильватерной колонной, под ураганным огнем молча спускались корабли на неприятеля. Падали, заливая кровью палубу, матросы. Седели под ядрами их лихие капитаны. И только тогда, когда без зрительных труб были видны возбужденные лица врагов, когда глаза различали все прорехи парусов, только тогда производился всесокрушающий залп двойными зарядами. Огненный смерч разрывал паруса и испепелял рангоут. Ядра с такой бешеной силой вонзались в борта, что прошибали их насквозь, разя еще и идущих во второй линии. Трудно было выдержать удар подобной силы! История знает немного флотоводцев, чье умение и хладнокровие, талант и вера в подчиненных позволяли решиться на подобное!
Спиридов молчал, глядя на Орлова. Сидевший рядом с графом Грейг в сомнении покачал головой. Толстый Круз зачем-то усердно вытирал платком лицо. Все ждали, что скажет Орлов: его слово – последнее…
Главнокомандующий обдумывал предложенное, разглядывая перстень на указательном пальце. Пауза затягивалась. Грейг деликатно кашлянул. Наконец Орлов встал и сказал как отрезал: – Сию диспозицию утверждаю!
Собравшиеся вздохнули облегченно: половина дела сделана.
Консилиум продолжался. Пытаясь утихомирить разобиженного Эльфинстона, Орлов предложил было ему возглавить авангард. Однако тот отказался наотрез.
– Благодарю, – рявкнул свирепо, – рисковать репутацией в вашей авантюре не желаю!
После недолгих обсуждений было решено адмиралу Спиридову сочинять передовой строй боя, Орлову – средний, Эльфинстону же делать строй сторожевой. Затем попросил слово Степан Хметевский: – Кому завтра плыть передовым?
Вопрос не праздный, идти передовым в такое сражение – честь великая! Орлов показал рукой на Спиридова:
– Это решит Григорий Андреич, он лучше меня каждого из вас знает!
– Передовой быть «Европе»! – определил тотчас Спиридов.
– Почту за честь! – встал со своего места капитан 1 ранга Клокачев.
– За «Европой» следом «Евстафий» и «Святители», – продолжил адмирал. – Есть! – дружно ответили Хметевский с Крузом.
– Желаю всем доброй удачи! – пожелал на прощание Спиридов и, помолчав, добавил: – Помните, что во всех делах надлежит вам упреждать неприятеля!
Разъезжались молча. На рострах «Евстафия» задержались однокашники по морскому корпусу Клокачев и Хметевский, не торопясь, раскурили трубки.
– Ну, Федя, ни пуха тебе ни пера! – пожелал товарищу капитан «Трех Святителей».
– К черту! – Клокачев резко, одним ударом, вышиб об планширь еще не прогоревший табак и подмигнул Хметевскому. – Выдюжим, Степа, чай, не впервой! Пожали друг другу руки и спрыгнули в шлюпки. После совещания Орлов отписал Екатерине II:
«Ежели Богу будет угодно, чтобы мы сокрушили флот неприятельский, тогда стараться станем опять союзно действовать с обитающими народами под державою турецкою, в той стороне, где будет способнее. Если флот победит, тогда и денег не надобно будет, ибо будем господами всего Архипелага и постараемся оголодить Константинополь. В случае же несчастного сражения на море или пребывания турецкого флота в благополучном состоянии в тех морях надежды не имею остаться в островах Архипелажских и думаю, что принужден буду возвратиться в Средиземное море».
Появление гяурских разведчиков в Хиосском проливе было для великого адмирала словно гром среди ясного неба. Ведь здесь, в одном из самых удаленных и укромных мест Архипелага, он чувствовал себя в полной безопасности. Капудан-паша перепугался не на шутку. Вволю повздыхав над превратностями судьбы, велел он звать к себе Гассан-бея.