— Это к чему вы клоните?
— Озабочиваюсь своим будущим, ясное дело, — сказал Иван Матвеич серьезно. — Поскольку я, как уже говорилось, к человеческим благам неравнодушен и намерен жить среди вас долго и счастливо, следует заблаговременно подготовиться. Не думаете же вы, что я удовольствуюсь убогой участью мелкого обывателя? Берите выше, мне подняться хочется…
— Понятно, — сказал поручик. — Из грязи в князи…
— Вы не иронизируйте, Аркадий Петрович, слушайте со вниманием, разговор у нас серьезный и касается не одной моей будущности. В князи, говорите? А почему и нет? Князья, они ведь сплошь и рядом из самого что ни на есть подлого народца приподнялись. И в давние времена так обстояло, и у вас, смею полагать, точно так же обстоит. Верно ведь?
— Пожалуй, — сказал поручик, вспомнив курс отечественной истории. — Частенько…
— Вот видите… Я не настолько самонадеян, чтобы, скажем, стремиться в императоры. Это, понимаю, сложно. Даже с моими нешуточными возможностями было бы крайне затруднительно. Жизнь нынешняя гораздо сложнее, чем встарь, когда все проще было. Не сидеть мне на троне. А вот возле оказаться… Вполне даже реально. И вот тут-то, дражайший Аркадий Петрович, начинается обсуждение нашего совместного блестящего будущего…
— Совместного?
— Ага, — безмятежно улыбнулся Иван Матвеич. — Что вы так удивились? Ваша же поговорка гласит, что толпою и батьку бить легче. А уж тем более наверх пробиваться… Давайте совсем серьезно. Я, друг мой, сугубый реалист. Можно, конечно, и в одиночку карьеру делать, но гораздо лучше — с верными сподвижниками. Очень уж хлопотно одному: нынче не старые времена, человеческое общество ваше многолюдно, сложно устроено, к чему мне одному надрываться, когда есть возможность приобрести себе, выразимся так, свиту или, скажем благороднее, дружину. В детали пока вдаваться и не стоит, к чему они… Главное вы, я думаю, осознаете: сложилось так, что мне необходима группа сподвижников — чтобы, цепляясь друг за друга и друг другу помогая изо всех сил, наверх карабкаться. В этом рассмотрении многие из вас весьма даже многообещающи. Вот бывший хозяин сего экипажа был человек совершенно для меня бесполезный, его и не жалко нисколечко — отставник, в годах, этакая изработавшаяся, надорвавшаяся лошадушка. Вы — другое дело, вы, сударь мой, молоды, энергичны, честолюбивы наверняка. Всякий офицер втихомолку мечтает и об эполетах погуще, и о чинах повыше, и о звездах на грудь… Верно?
— Не буду скрывать. Это во многих областях жизни присутствует: стремиться выше. Однако ж — честно…
— Ох… — досадливо оживился Иван Матвеич. — А я вам что, предлагаю нечто насквозь бесчестное? Отечеству изменить, государя убить или, боже упаси, воевать супротив своей родины? Да ничего подобного! Будете мне помощником в некоторых делах, только и всего. Сразу скажу: если договоримся и ударим по рукам, я вас кой-чему обучу. Со мной вы, понятно, никогда не сравняетесь, но вот соплеменников ваших превосходить будете нешуточно… И пули будете отводить, и людишек своей воле подчинять, и красоток в постельку укладывать, и много чего еще, почитаемого большинством людей за сказку… Благодарить будете, ей-же-ей!
— И что, я один такой уникум среди…
— Вы уж простите, да ничего подобного, — усмехнулся Иван Матвеич. — Вас тут несколько, интересных. Николай Флегонтыч Самолетов молод, умен, предприимчив, далеко пойдет, если принять в дружину. Целых два чиновника, не из последних — тоже могут оказаться весьма полезны. Ротмистр столичной жандармерии — на хорошем счету у начальства, далеко пойдет… Батюшка наш служить едет не в захолустье — в Исаакиевский собор. Профессор фон Вейде обладает обширнейшими связями в ученом мире и пост в Академии занимает немаленький. Даже Гурий Фомич, вроде бы купчишка ничтожный, полезен связями и жизненным опытом… Вы, может, и улыбнетесь, но даже избавители мои нечаянные, Кузьма с Федотом, могут быть приставлены к делу: прекрасно знают, как копать курганы, а в курганах этих, вы и не представляете, еще сто-олько интересного и полезного таится, что дух захватывает…
— И что же, хотите сказать, вы всех успели переманить?
— Ну зачем же я вам врать буду? Нам с вами, при удаче, долго совместно действовать, тут вранье неуместно… Говорил с многими, со всеми почти. Кто-то согласился сразу, а кто-то и колеблется — но именно что колеблется, привыкает к столь неожиданному предложению, к столь ослепительным перспективам. Но поверьте старому знатоку человеческой природы: согласие ждать себя не заставит. Рыба ищет, где глубже, а человек, хе-хе… Но давайте уж в первую голову о вас, Аркадий Петрович. Я вам, понятное дело, не обещаю генеральские эполеты на следующий год, а звезды — этой же весною. Сами понимаете, такие дела даже с моими способностями в одночасье не делаются. Но все блага, которых вы можете ожидать, не в отдаленном будущем ждут, а в очень даже близком. Особенно, если повезет и удастся найти своих…
— А что, они есть?
— Да куда же им деться? — чуть отрешенно произнес Иван Матвеич. — Мы, надобно вам знать, существа долгоживущие. И хотя, что скрывать, становилось нас все меньше и меньше по сравнению с человеческим родом, вряд ли племя наше вымерло окончательно и я остался этаким реликтовым казусом. Будем искать. Я вам пока ничего не буду объяснять, но следы можно обнаружить и в ваших человеческих архивах — о чем вы, конечно, и не подозреваете, но если знать, как искать и что… Вот тут-то мне жандарм с чиновниками будут очень кстати, да и вам занятие найдется… Ну, что скажете? Или боитесь за душу вашу бессмертную? Так ведь я не черт, душами не интересуюсь и никаких негоций с ними не произвожу… — он разлил по стопочкам, глянул цепко, внимательно, его взгляд был холодным. — Вот только Аркадий Петрович, даром на этом свете ничего не дается. Не стану скрывать, есть некоторые условия…
— Вот с этого и начинали бы, — сказал поручик. — А то предстали этаким благодетелем…
— Я — благодетелем? Да что вы! Ни про какую благотворительность и речи не заходило. Один только взаимовыгодный союз двух неглупых и честолюбивых индивидуумов… А условьице не сложное. Душа, как уже говорилось, мне без надобности, и потребности мои более материальны. Охотно допускаю, что вас покоробит, разозлиться можете, да что ж поделать, коли таков расклад… Мне Елизавета Дмитриевна нужна.
— Как это?
— Ну, что вы мальцом-то прикидываетесь… Сами понимаете. Елизавету Дмитриевну вы мне отдадите. Единственное условие, единственная плата…
Самое примечательное, что поручик даже не рассердился и не удивился всерьез. Холодно, отстранение подумал: а ведь к тому все и шло… Следовало ожидать.
— Умный вы человек, — одобрительно кивнул Иван Матвеич. — Проклятиями не сыплете, зубами не скрежещете, даже не пытаетесь меня приложить чем-нибудь тяжелым — поскольку предприятие заведомо безнадежное…
— Я догадываюсь, — сухо бросил поручик.
— Вот и прекрасно, вот и ладненько… Такое ваше рассудочное поведение внушает надежду, что мы договоримся ладком… Это не каприз, Аркадий Петрович, это мое настоятельное условие. Вы мне ее отдадите.