По–прежнему не отрывая взгляда от страниц бухгалтерской книги, Риггз завел руку за спину и раскрыл ладонь.
Уолтер уронил в нее серебряную монетку достоинством в шесть пенсов.
— Ты славный малый, Риггз.
Майкл пришел в ужас. Комнату, которую ему выделили, иначе как жалкой и убогой назвать было нельзя: голые кирпичные стены, почерневшие от сажи и копоти, земляной пол, скудная меблировка, состоявшая из низенькой кровати на колесиках, облезлого тюфяка, из которого торчала солома, и трехногого стула–табуретки. Помещение больше походило на келью отшельника и располагалось в подвале замка, рядом с винным погребом и помещениями для прислуги.
Майкл замер на пороге своего нового жилища. Его сундуки и баулы, сложенные штабелем, громоздились позади него, слуга, как и носильщики, делал вид, что не замечает его растерянности, а юноша все никак не мог поверить в то, что именно здесь ему предстоит проводить свои ночи.
— Но мое имя есть в списках! Кавалеры ордена Подвязки имеют право располагаться в апартаментах во время проведения торжеств и турнира!
— Ой, умоляю вашу милость простить меня! Сэр Майкл, не так ли? Или, быть может, граф Деверо? — Помощник управляющего сделал вид, что внимательно изучает свой гроссбух. — Нет, я вижу здесь лишь мастера Майкла Деверо. — Бухгалтерская книга с глухим стуком захлопнулась. Несмотря на извиняющийся тон, в глазах Риггза сверкнула насмешка.
Этого оказалось достаточно, чтобы в жилах у Майкла закипела кровь.
— Я представляю своего лорда и благодетеля, графа Тайрона, вице–короля Ирландии, рыцаря–сподвижника ордена и вообще первого рыцаря, который получил это почетное звание из рук самого короля Эдварда Третьего! — Когда Риггз в ответ лишь пожал плечами, тупо глядя на Майкла, юноша почувствовал, как его охватывает отчаяние. Он ведь никого не знает при дворе, ни единой живой души, которой он мог бы пожаловаться на вопиющую несправедливость. — Я имею право на определенные привилегии!
— Ваша милость имеет право на бесплатное угощение при дворе, дрова для очага, огниво и трут, чтобы разжечь в нем огонь, и кровать. Это и есть кровать, разве нет? — Помощник управляющего ткнул пальцем в сторону кровати на колесиках. — Прошу вас, сэр, не относиться к своей комнате с таким явным пренебрежением. Я немедленно пришлю сюда мальчишку с дровами для растопки.
«С пренебрежением?!»
— А зачем мне понадобятся дрова для растопки, позвольте узнать? Здесь же нет очага!
Помощник управляющего сунул голову в дверь. Когда он вновь повернулся к Майклу, на губах его играла ласковая улыбка.
— А ведь и острые у вас глаза, сударь! Готов держать пари, что на турнире ваша милость сломает много копий. Ну, хорошо. Значит, дрова вам не понадобятся. Вычеркиваем. — И он нацарапал несколько слов напротив фамилии Майкла: «Мастер Деверо обойдется без очага. На его счет можно более не беспокоиться».
Майкл с тоской сознавал, что не внушает своим видом особого страха, и все тут.
— Это помещение мне решительно не подходит. Я бы и своей собаке не позволил обитать в этой крысиной норе. Так почему я сам должен мириться с ней?
— Если ваша милость недовольны…
— В высшей степени недоволен.
— Тогда я искренне рекомендую гостиницу «Грейхаунд». Однако же, — он поскреб макушку, прикрытую шапочкой, — она наверняка переполнена гостями, да и за постой хозяин дерет втридорога. Там сейчас яблоку негде упасть, одни иноземные лорды и посланники. К сожалению, каждый год в это время наблюдается одно и то же. Любая мало–мальски подходящая комната занята кем–нибудь из блестящих рыцарей его величества. Быть может, после окончания турнира станет посвободнее. Кое для кого мужские игры оказываются чрезмерно жестокими. — Помощник управляющего обратил свой невинный взор на слуг, переминающихся с ноги на ногу рядом со своим хозяином. — Ваши люди могут спать в людской на этом же этаже, но если там для них не найдется места, сэр, рекомендую пристроить их где–нибудь подле пристани.
Майкл уже и сам подумывал о том, чтобы перебраться в общую комнату или на набережную, но ведь там придется забыть об уединении. Как, черт подери, он сможет сберечь свои драгоценные флаконы или объяснить странные припадки на рассвете? По слухам, смерть и болезни приводят короля Генриха в ужас. Если станет известно, что Майкл болен и вынужден принимать какое–то сомнительное снадобье, он может оказаться в комнате намного хуже этой.
— Лица, желающие принять участие в бале–маскараде, могут обратиться к сэру Томасу Карвардену, церемониймейстеру. Празднество по случаю годовщины ордена Подвязки начнется с наступлением темноты, а бал–маскарад — в полночь. Всего доброго, — с этими словами Риггз удалился, оставив Майкла, его слугу, носильщиков и гору дубовых сундуков в воняющем крысиным пометом коридоре сводчатого подвала, под коптящим настенным светильником.
Майкл не испытывал ни малейшего желания обитать под землей, словно какой–нибудь тролль. Более того, здесь, в этих ужасных условиях, можно было забыть о веселом времяпрепровождении и флирте. Пусть он впервые приехал ко двору, но ведь это совсем не значит, что к нему следует относиться как к неотесанному мужлану–деревенщине, не заслуживающему достойного обиталища. Его участие в ежегодных торжествах было согласовано и одобрено несколько месяцев назад. В конце концов, он был законным наследником графства, де–факто будущим правителем страны. Предок его благородного покровителя был самым надежным и доверенным союзником короля Эдварда в деле свержения узурпатора несколько десятков лет назад, и в знак признания его неоценимых заслуг, храбрости и чести король Эдвард наградил своего верного соратника титулом графа и земельными владениями в Ирландии, сделав его первым кавалером ордена Подвязки. А эта темная и зловонная клетка была недостойна даже самого ничтожного слуги, не говоря уже о будущем графе.
Избегая смотреть Пиппину в глаза, Майкл расплатился с носильщиками. Откровенно говоря, его так и подмывало попытать счастья в переполненной гостинице «Грейхаунд». С другой стороны, в его интересах было оставаться при дворе. В голове у него вновь зазвучал голос старого лорда Тайрона: «Чем труднее начало, тем достойнее восхождение к заслуженной славе». «Да будет так», — мрачно подумал Майкл. Итак, отсюда и отныне ему остается лишь один путь — наверх.
Каменные ступеньки, скудно освещенные, ведущие куда–то вниз, в темноту и перепачканные крысиным пометом, спиральной лестницей ложились под ноги Рене, обутой в мягкие кожаные туфли без задников, пока она осторожно спускалась вслед за дрожащей тенью леди Анны Гастингс. А ведь набожной фрейлине королевы, не выпускающей из рук четки, то и дело бормочущей «аминь» и «Отче наш», не пристало, как какой–нибудь воровке, спускаться в мрачные подземелья замка. С другой стороны, если верить слухам, леди Анна не всегда считалась идеалом святости. В молодости она была фигурой настолько популярной, что злые языки судачили о ней до сих пор. Рассказывали, что, прибыв ко двору в качестве новоиспеченной супруги сэра Джорджа Гастингса, она быстро втерлась в доверие к королеве и стала одной из самых приближенных фрейлин ее величества, откуда благополучно пробралась в спальню самого короля. Ее сестра леди Элизабет Стаффорд, фаворитка королевы Екатерины, узнав об этой любовной интрижке, рассказала обо всем их брату, могущественному лорду и председателю суда пэров. Герцог Бэкингем, гордый, раздражительный и драчливый, выплеснул свое высокородное негодование на сэра Уильяма Комптона, бывшего в то время бессменным пажом и камердинером его величества. Именно благодаря Комптону и состоялось это — и не только — тайное любовное свидание, что позволило ему стать одним из любимцев короля. Комптон, как легко можно догадаться, поспешил спрятаться под крылышком своего венценосного покровителя. Его величество, лишившись любовницы и впав в немилость у супруги, дал резкую отповедь вспыльчивому Бэкингему, а леди Элизабет изгнал из своего окружения, обозвав коварной шпионкой. Обзаведшийся рогами сэр Джордж Гастингс определил свою неверную супругу в женский монастырь, после чего и сам покинул двор.