Ему до смерти хотелось выпить. Притихнув, все разглядывали стоящие на столе блюда. Стало очевидно, что новость об «уцелевшем незнакомце» не произвела в итоге сенсационного впечатления.
Харви сначала удивился, но мысли его мгновенно переключились на собственные проблемы, на бремя травмированной ноги и теперь еще на неприятное событие, произошедшее вчера у Тессы, на которое он сам нарвался, проявив на редкость глупое легкомыслие. Каким же он оказался безумным, каким глупым и порочным типом! И как он мог так умиротворенно, так спокойно и хорошо проспать всю прошлую ночь? Должно быть, подействовало виски. Сейчас, конечно, уже слишком поздно, он осознал, каким ценным, каким бесценным даром была его невинность, наивность, его благословенное отсутствие «опыта». А главной потерянной драгоценностью была свобода! Теперь же он совершенно неожиданно стал рабом. Конечно, этого больше никогда не случится, он никогда больше не увидится с Тессой. Но Тесса украла часть его жизни, или, вернее, он сам вынудил ее ограбить его! Она сказала, что теперь между ними образовалась некая связь, но меньше всего на свете ему хотелось как раз такой связи. Сможет ли она держать рот на замке? Это не просто позор. Эту позорную историю будут передавать из уст в уста как анекдот, и она наверняка дойдет до ушей его матери. И даже если Тесса промолчит… хотя вряд ли такое возможно… ему самому придется во всем признаться, он обязан, вынужден, обречен рассказать обо всем, и, вероятно, его ждут ужасные последствия. Он превратился в обманщика, лжеца, о чем в какой-то момент неизбежно проболтается, выдав Алеф, Луизе, Эмилю, Беллами и Никки Адварден некую искаженную, фальшивую версию, и тогда окончательно и бесповоротно потеряет свое достоинство, потеряет собственную честь. Тесса говорила что-то мудрое о любви и дружбе, и даже он прошлой ночью мечтал о какой-то возвышенной, более целомудренной и чистой любви. Но его поступок навеки разрушил мечту о любой дружеской связи, которую он мог бы иметь с избранной незнакомкой, а вместо этого пришло смущение, презрение, отвращение, ужас, ложь и страх. И вот сейчас, посматривая за столом на всю эту дружелюбную невинную компанию, Харви чувствовал, что стал здесь чужаком.
— Зайдет ли Лукас представить его нам? — поинтересовалась Луиза у Клемента, — Как мы проведем эту встречу? На самом деле у меня появилась куча вопросов!
— Ну конечно, Лукас зайдет! — уверенно сказал Клемент, хотя на самом деле понятия не имел, каковы планы Лукаса.
Девочки, болтая между собой, нагрузили свои тарелки горками салата.
Харви повернулся к Сефтон.
— Хочешь попробовать салями?
— Нет, спасибо.
— Ох, ну конечно… просто у меня почему-то сегодня совсем нет аппетита.
— Вот Анакс больше любит язык. Салями ему не нравится.
Разговор ненадолго прервался. Молчание нарушила Мой.
— А ты знаешь, что снарки [47] должны все время двигаться, иначе они утонут? — обратилась она к Сефтон.
— Разве рыбы могут утонуть? — вмешалась Луиза.
— Снарки не рыбы, — сказала Мой, — они больше смахивают на млекопитающих.
— А почему они должны постоянно двигаться? — поинтересовалась Сефтон.
— У них нет плавательного пузыря. У рыб есть вместительный мешок с кислородом, он придает им плавучесть. А снарку приходится добывать кислород в постоянном движении.
— Как интересно, — изумилась Сефтон. — И в этом они сходны с млекопитающими?
— Неудивительно, что они такие вздорные, — заметила Луиза.
— Мой будет биологом, — сделал вывод Клемент.
Харви резко встал.
— Извините, мне необходимо срочно уйти… — произнес он и вдруг подумал, что, возможно, Тесса постоянно занимается этим с юношами.
— Ты не хочешь задержаться до пудинга? — удивилась Луиза.
— Нет, спасибо.
Харви взглянул на Алеф. Она встала.
— Я вызову такси для Харви.
— У тебя хватит денег? — спросила Луиза.
— Да, спасибо. Эмиль прислал мне денег на дорожные расходы.
— Как любезно со стороны Эмиля.
Выйдя в прихожую, они закрыли дверь и вызвали такси. Харви опустился на стул. В кухне, должно быть, слышали их более оживленный разговор.
— В чем дело, приятель?
— Никто не заметил, что я сегодня с тростью, а не на костылях.
— Я заметила.
— И ничего не сказала.
— Тебе уже лучше?
— Нет.
— Ты уже прошел свое долгожданное испытание? Вид у тебя безумно расстроенный.
— Ничего не случилось, ничего.
— Ладно, сейчас нам не удастся поговорить. А что ты думаешь по поводу истории с Лукасом?
— Не знаю. Но звучит чудовищно.
— Ты давно не заглядывал к матери?
— Давно.
— Тебе стоит повидать ее.
— Все так говорят.
— Тесса приглядывает за ней.
— Ну надо же!..
— Бедняжка Мой, ей хотелось сесть рядом с Клементом.
— Он не обращает на нее внимания.
— Он ни на кого из нас не обращает внимания. Он витает в облаках, кто-то околдовал его или опоил волшебным зельем.
— Возможно, ты.
— Нет, вряд ли. Выше нос, приятель. Вот и такси.
Алеф удалилась в Птичник, но не стала продолжать музыкальных занятий. Ее младшие сестры с обычной «магической» скоростью привели кухню в идеальный порядок. Вытряхнув крошки в сад, Сефтон сложила скатерть и вернулась к истории Фукидида. Мой поднялась наверх в свою комнату, ее тяжелые шаги сопровождались быстрым перестуком коготков четырех лап Анакса, бежавшего за ней по не застеленному ковровой дорожкой верхнему пролету лестницы. Клемент надеялся на продолжение разговора с Луизой, но надежда не оправдалась. Они поднялись в ее спальню, но только, как он понял, для того, чтобы он мог забрать оставленное там пальто. Луиза вновь проводила Клемента вниз, и они задержались ненадолго в маленькой прихожей, пространство которой вмещало стул, вернувшийся на свое место из кухни, массивную вешалку из темного резного дуба с львиной мордой в центре, два зеркала и множество торчащих на стенах полезных крючков. Клемент с отсутствующим видом постукивал по львиному носу, потом ухватился за крючок.
— Как дела у Мой? — спросил он, чтобы задержать Луизу.
— Все в порядке.
— Надеюсь, она уже переросла детские фантазии, ты понимаешь, о чем я говорю.
— Если ты имеешь в виду ее увлечение тобой, то нет.
— О боже. Вероятно, мне не следовало оставаться на обед. Точно, ведь сегодня же суббота. Как ты думаешь, должен ли я что-то объяснить ей? Помнится, ты говорила что-то по поводу охлаждения? Впрочем, что касается меня, то охлаждать практически нечего.