Тот резко отступил в сторону, сжав свой зонт и вздрогнув, даже испугавшись, и пристально посмотрел на Беллами. В полном молчании он пошел дальше, а Беллами засеменил рядом с ним.
— По-моему, вы сегодня не произнесли ни слова, — наконец сказал Мир.
— Да, извините, меня зовут Беллами Джеймс…
— Вы, наверное, тот мужчина с собакой.
— Нет, уже нет, я отдал мою собаку. Теперь она живет с ними.
— Почему? Мне очень понравилась ваша собака. Как ее зовут?
— Анакс. Я должен жить в одиночестве… Я объясню… Я все объясню… Мне так хочется поговорить с вами, спросить вас…
— Что же вы хотите спросить? Вы не могли бы идти немного быстрее?
— Да, да, я хочу, о, так много разного… можем мы где-нибудь поговорить?
— Давайте прогуляемся для начала.
— Откуда вы узнали, что у меня жил пес?
— Я следил за вами, как за другом профессора Граффе, в ожидании его возвращения. Мне думалось, что он может навестить кого-то из друзей. Не беспокойтесь, эти дни уже в прошлом. Что же вам нужно?
— Вы рассказали такую необычную историю. Конечно, вы, должно быть, заблуждаетесь, то есть такого не может быть… и все остальные подумали…
— Не важно, что подумали остальные. Что подумали вы?
— Не знаю. По-моему, то, что вы рассказали, невозможно. Но почему-то я поверил, безусловно, я поверил в вас. Вы, должно быть, ошиблись. Мне кажется, я понимаю, так бывает, именно так, наверное, все и случилось… Послушайте, вон «Ворон», может, мы зайдем туда? По-моему, это тихое местечко…
— Не думаю. Оно слишком близко… давайте еще пройдемся, если вы не возражаете, прогуляемся еще немного. Я люблю бродить по Лондону. Впереди будет еще один паб под названием «Замок». Так вы сомневаетесь в том, что я говорил правду?
— В общем, нет, то есть я не думаю, что вы намеренно…
— Не важно, мы поговорим позже. Давайте прогуляемся в тишине. Накрапывает мелкий дождик. Извините, что не приглашаю вас под мой зонт. Возможно, вам стоит надеть пальто.
«Замок» оказался очень тихим, почти незаметным маленьким пабом в глухом переулке. Мир, очевидно, знал его хозяина.
Позволив Миру заказать напитки, Беллами покорно сел в уголке. Он с заметным трудом стащил с себя промокшее пальто. В хорошо освещенном помещении бара было действительно тихо и почти безлюдно. Мировые сделки (он вдруг представил себя и Мира как подельников) проводятся в баре под приглушенный шум голосов. Беллами подумал, что в пабе царят свет, чистота и пустота, как в каком-то фантастическом рассказе, как в космическом корабле, потерявшем силу земного притяжения, где все движения стали замедленными и плавными. Дождь успел намочить его до того, как он надел пальто, и Беллами, сидя в подмокшем костюме, почувствовал ноющую боль во всем теле. На него навалилась ужасная усталость. Он не помнил, когда ел последний раз. Весь этот день он просидел на кровати, дожидаясь времени выхода на это дружеское представление. И что же Беллами там увидел? Нечто ужасное… некую магическую иллюзию. Его глаза начали слипаться. Он подумал, что это сон, какой-то сонный бред, подобный тому бреду, который, по словам Луизы, привиделся Миру, когда тот лежал в обморочном состоянии. Мир принес напитки. Заказавший лагерное пиво, Беллами, увидев принесенную кружку, вспомнил, что отказался от алкоголя. Он взял кружку и отпил немного. Замечательный вкус. Мир пил нечто похожее на лимонад.
— Чем вы занимаетесь? — спросил он у Беллами.
— Ну, раньше я занимался разными вещами, служил в социальной сфере, учительствовал, а теперь ничего не делаю.
— С чем вас и поздравляю.
— Я жду приглашения в один религиозный орден.
— Тогда поздравляю вас вдвойне.
— Только я не уверен, примут ли меня туда. Я хочу стать отшельником, хочу отрешиться от мирской жизни. Но конечно, у меня нет особых достоинств, просто я не могу жить как все, не могу ужиться в этом времени. Я не способен разобраться даже в самом себе, у меня кончились все обычные побудительные силы. Я не способен совладать с собственным телом и, даже ложась спать, не знаю, куда деть руки.
— Это может стать серьезной проблемой.
— Не смейтесь надо мной.
— И не думаю смеяться.
— Понимаете, я не безумец, я переживаю депрессию. Она не похожа на житейские страдания. Она подобна тоскливому угасанию, мрачному унынию. Но вам, должно быть, все это хорошо известно, раз вы занимаетесь психоанализом. Надо же… меня только что осенило… наверное, вы могли бы помочь мне…
— Мне пришлось отойти от дел, я уже говорил, что не могу больше работать. Я живу одним днем, ценю каждый новый день, позволяющий мне увидеть свет солнца.
— Но вы могли бы помочь, если бы просто поговорили со мной. Иногда я беседую со священником, одним монахом, я пишу ему письма, но это не одно и то же. Я чувствую, что вы способны помочь мне.
— Но у вас есть друзья…
— Есть, но они не помогут мне, они не понимают, им не понять того, что способны понять вы.
— Весьма лестная оценка, господин Джеймс. Может быть, вы согласитесь подкрепить свои силы, к примеру, сэндвичем?
— Нет-нет. Мне так приятно просто беседовать с вами, я словно общаюсь с королем. С вами я могу быть совершенно откровенным, я должен рассказать вам всю правду. Пожалуйста, сделайте что-нибудь для меня, я хочу открыть свою душу Господу, и пусть Он поразит меня… Умоляю вас, войдите в мою жизнь, вы можете развернуть крылья подобно ангелу… о, дайте мне знак, пошлите мне вещий сон… позвольте мне быть с вами… мне необходима помощь…
— Я очень тронут, но извините, возможно, когда-то я мог бы сделать нечто подобное, сотворить такие чудеса, но теперь они остались в прошлом. Скорее уж вы можете чем-то помочь мне. Скажите, насколько хорошо вы знаете Лукаса Граффе? Давайте мы будем называть его просто Профессором.
— Я хорошо его знаю, действительно очень хорошо.
— И как вы полагаете, способен ли он намеренно убить своего брата?
Беллами сделал еще пару глотков пива.
— На самом деле я думаю, что он способен на все, что угодно, — задумчиво ответил он.
— Раз он способен на все, то способен и на братоубийство.
Перед мысленным взором Беллами вдруг пронесся поток ярких многолетних воспоминаний. Он сказал осторожно:
— Нет, такое невероятно… то есть… Лукас, Профессор, если вам угодно, очень своеобразный и странный человек. И я не встречал таких безмерно храбрых людей…
— Вы симпатизируете ему.
— Я восхищаюсь им. Люблю его. Он живет совершенно вне традиций, не признает никаких условностей.
— Включая традиционную мораль.
— Он очень правдив…
— Но при этом способен на обман…