— Ты думаешь, что через семь лет я еще буду здесь? Ладно, не бери в голову, теперь я шучу!
— Я люблю тебя, мне хочется, чтобы мы никогда не расставались. Мне невыносима даже мысль о долгой разлуке. Даже подумать страшно, понимаешь? Мне хочется вечно говорить с тобой, смотреть на тебя. Ты так красива! Ты самая красивая на свете, и я хочу, чтобы ты никогда не уходила. Мне так много надо сказать тебе, только очень сложно подыскать верные слова… Я все объясню тебе позже, только не покидай меня.
— Ты хочешь сказать, что мы живем в сказочном мире, где есть запретные слова или неразрешимые загадки… А если мы осмелимся произнести их или разгадать заветные тайны, то нам придется умереть или отправиться вместе в райские кущи.
— Да, Алеф. Только я стал ничтожным и недостойным грешником, меня околдовали, на мне лежит печать проклятия.
— Харви, ты пребываешь в каком-то затяжном сне. Тебе пора просыпаться.
— Ты разбудишь меня, ты сможешь, ведь правда?
— Нам обоим надо постараться достичь совершенства, ты так не думаешь?
— Ты имеешь в виду, что нам следует уподобиться замечательным героям Генри Джеймса?
— Нет, благородным, доблестным и несгибаемым героям Шекспира.
— Подразумеваются отважные праведники Шекспира? Да, мы оба околдованы, парализованы из-за того, что нам так великолепно жилось вместе. И что же теперь… Несчастны. Я-то уж точно.
— Харви, умоляю, не продолжай, если, конечно, не хочешь увидеть очередную рыдающую женщину! Ты же осознаешь, что все это в каком-то смысле пустяки.
— Нет, не пустяки.
— Хорошо, я понимаю, все очень серьезно. Но встряхнись, смотри на жизнь веселей или, как сказала бы Сефтон, подтяни носки, дружок. В общем, соберись с силами!
— Мне кажется, что наши разговоры очень важны, мы действительно понимаем друг друга, понимаем до глубины души. Я всегда буду любить тебя, Алеф, запомни это. Пожалуйста, дай мне твою руку, ведь это особенный момент, момент осознания нашего духовного единения, мы словно приблизились к богам, приблизились к настоящему освобождению. Погоди, Алеф, Дорогая, милая, давай просто тихо посидим вместе в молитвенном молчании, в спасительном блаженстве.
— Да, да. Но не будь столь печальным, милый Харви. Пора подумать и о земной пище. Луи внизу, на кухне, и я слышала, что Мой уже спустилась. Давай сейчас осушим наши глаза и дружно пойдем к ним. Ты ведь останешься к обеду, правда? Луи очень обрадуется.
— Обед? Алеф, не глупи!
Почтенный отец мой!
Согласно Вашему предписанию я воздерживался от переписки с Вами и надеюсь, что Вы простите мне это письмо, написанное без Вашего благословения. Мне необходим Ваш совет, необходимы Ваши мудрые молитвы. В предыдущем письме я упомянул о том, что жизнь свела меня с одним человеком, исполненным духовной ангельской силы, он незаслуженно пострадал и борется за справедливость. И теперь я невольно вовлечен в наиболее жестокую и опасную фазу этой борьбы. Я говорю «невольно», поскольку также люблю и нашего (смертельного) врага. Если можно так выразиться… я познакомился с антихристом и полюбил его. Сама ситуация в действительности настолько сложна, что разобраться во всех ее аспектах под силу разве что Господу. Я попытался выступить в этом деле — увы, теперь его придется назвать именно враждебным противостоянием — как посредник и примиритель, но мои усилия оказались тщетными. Я очень опасаюсь как за моего ангела, так и за его противника. Могу ли я теперь попросить Вас о новой встрече? Времени осталось очень мало. Этим земным грешникам необходимо прощение. Ибо мы сражаемся не против рода человеческого, но против ангельского чина и против власти, против правителей тьмы в нашем мире, против духовной порочности в ее высшем смысле. Умоляю, простите меня за такое запутанное письмо. Передо мной стоит ужасная дилемма, а я не знаю, как мне следует поступить. По крайней мере, я полагаю, тут нет моей вины. Однако кто же может знать это наверняка? На миротворца должно снизойти благословение, ибо он следует заветам Господа. Если миротворческие попытки завершатся неудачей, то, возможно, потом он будет вечно упрекать себя за то, что ему не хватило мужества воспрепятствовать неподвластному его уму процессу. Я не в силах описать на бумаге все мои сомнения. Умоляю Вас, ответьте мне и позвольте спешно приехать и поговорить с Вами, пока эти двое не погубили друг друга. Ваше умиротворенное и благочестивое лицо поможет мне, я уверен, обрести необходимую мудрость и мужество.
Ваш любящий и преданный ученик,
Беллами
P. S. Вы говорили о постоянных молитвах. Я не смог выполнить Вашего завета, но старался молиться часто, иногда используя услышанные от Вас слова. У меня возникло, однако, странное ощущение, будто мои молитвы стали глупыми и сальными. Могут ли молитвы быть сальными? Идиотское определение, но я могу пояснить этот образ. Надеюсь, я не схожу с ума. Я убеждаю себя, что Господь принимает любые молитвы, даже фальшивые, надеюсь, Вы понимаете, что я имею в виду.
Мой дорогой Беллами!
Ваше письмо переправили ко мне из монастыря. Я собирался сообщить Вам, что покинул Орден, отказался от духовного сана и служения в Храме Веры. Я утратил, как говорится, внутреннюю веру. Я не могу больше верить в Бога Авраама, Исаака и Якова и, более того, в любого индивидуального Господа или в сверхъестественную (я обдуманно использую такое слово) божественность, в божественность Христа и в вечную жизнь. Я разуверился в том, что когда-то счел моим жизненным призванием, разуверился в важности самоотречения от мира и в спасении души. Мои полномочия закончились, у меня нет больше мудрости, и с некоторых пор я чувствую себя лжецом, о чем и сказал смиренным раскаивающимся грешникам, которые обладают потерянной мной верой. Простите, что мне приходится говорить Вам это, разрушая, быть может, или нанося вред той ценностной иерархии, которую, видимо, я помог Вам возвести согласно Вашим же желаниям. Было бы глупой гордостью с моей стороны представлять, что Вы, после короткого смятения, почувствуете, что действителъно потеряли нечто очень ценное. Вы прирожденный искатель (использование такого слова несколько нелепо, но в данном случае оно совершенно уместно) и найдете свой собственный путь. Мне теперь тоже придется заняться такими поисками. Я не даю Вам никакого нового адреса, поскольку не хочу, чтобы Вы (если у Вас вдруг появится такая идея) отправились на встречу со мной. Честно говоря, такая встреча была бы мне нежеланна, и я не смог бы помочь Вам в Ваших исканиях. Пожалуйста, не пишите мне. Все письма, приходящие на мое имя в монастырь, будут, по моему распоряжению, уничтожаться, поэтому, прошу Вас, не тратьте попусту время. Беллами, простите меня, я надеюсь, Вы найдете путь к добродетели и счастью… Мне кажется, что Вы тот человек, которому оба эти понятия близки. Будьте счастливы и помогайте стать счастливыми другим. Вам следует оставаться с Христом, не стирайте в душе Его образ, он может стать для Вас путеводной звездой. Но не бедствуйте и не терзайте себя, стремясь к моральному совершенству. Помните совет Экхарта (за который его сочли еретиком): «Не ищи Господа вне своей собственной души». Хочу дать Вам очередной, более мирской совет. Оставьте жалкую лачугу в Ист-Энде, переезд в которую, как Вы уже сами, должно быть, поняли, представляется бессмысленным обманом. Не ищите уединения. Вернитесь к прежней жизни, к общению с друзьями, найдите работу (подобную той, что Вы бросили), где в ежедневных и усердных трудах Вы сможете облегчать нужды и печали окружающих Вас людей. А главное, верните свою собаку!