Мы молча смотрим друг на друга. Натка всегда принимала меня такой, какая я есть. Все мои чудачества она воспринимает со снисходительной улыбкой, за что я очень ей благодарна. Иногда в нормальной семье случается странный ребенок. И как он ни маскируется в толпе, его непохожесть на других проявляется во всем. А я всегда была даже не белой вороной, а зеленой в крапинку, так что можете себе представить, как уютно я себя чувствую в жизни. Как еврей в мусульманском квартале. Только Натка и мирит меня с огромным куском мира, который меня окружает и который, по-хорошему, давно пора взорвать.
– Прокуратура приехала, – сообщает Андрей, вернувшись с разведки.
Хорошо, что Вадик у мамы. Возится там во дворе, лепит снежную бабу и играется с волкодавом Жаком. Жаль, я не могу поехать к нему. Пока вся эта история не разрулится, нельзя, не могу привезти туда беду. Но во мне крепнет желание кого-то убить.
Заходит уже знакомый мне тип, мерзавец Гайдей. Конечно же, в дорогом костюме, уже в другом. Я даже помню его имя – Юрий Владимирович. Квадратная челюсть заросла щетиной, и он, наверное, считает себя крутым, а на самом деле просто мразь и сволочь. Если бы мы вместе оказались на затерянном в океане острове и пришлось бы голосовать, кого съесть первым, я бы голосовала против него, потому что не смогла бы проглотить ни кусочка.
– И что у нас тут опять?
Вопрос риторический. Все и так понятно. Но ему, наверное, в кайф слушать свой голос.
– Так, знакомые все лица…
Мы молча смотрим на него, а Игорь Васильевич подает мне от двери знаки, которые должны означать: не заедайся с ним.
– Ну, что ж, господин адвокат, на сей раз вашей клиентке понадобится все ваше умение.
Гайдей открывает папку и насмешливо смотрит на меня. Интересно, что его так порадовало? Хотя знаю, что. Он вытащил на свет то, о чем я старалась забыть. Но я обещаю, что не стану бледнеть и плакать. Хотя бы ради того, чтоб сукин сын не радовался.
– Что вы имеете в виду? – Андрей с ходу бросается в бой. – Не забывайте, господин Гайдей, что моя клиентка – потерпевшая сторона.
– Как раз в этом я совсем не уверен. Господин Коломийцев, вы, очевидно, многого не знаете о своей клиентке. А я принес вам интересные документы.
– Вот как? – Голос Андрея холоден, как айсберг, потопивший «Титаник». – Так просветите нас, нечего тянуть.
– У меня на руках документы, касающиеся прошлого Риты Лукаш. Вот, например, приговор суда. Терновой Валентин Михайлович осужден на восемь лет лишения свободы за изнасилование несовершеннолетней Анны Витальевны Дубцовой. Рита Витальевна, вам это о чем-то говорит?
Прокурор победно смотрит на меня. Нет, я не стану плакать, ни за что не стану.
– И что?
– А то, что Терновой умер в тюрьме через три года после вынесения приговора.
– Туда ему и дорога.
Андрей молча листает документы. Потом поднимает взгляд, стараясь не смотреть на меня.
– Документы сами по себе интересны – как архив. Но сейчас какое они имеют значение? Прошло более двадцати лет, Тернового, как вы справедливо заметили, давно нет в живых. Зачем вы вытащили на свет эту историю?
– Все предельно просто. Нина Валерьевна Литовченко училась когда-то в одной школе с госпожой Лукаш и Терновым. И есть свидетели, которые утверждают: Нина была влюблена в Тернового. Когда того осудили, она писала ему в тюрьму, потом в колонию, приезжала туда, привозила передачи, а после его смерти пыталась покончить с собой. Что вы теперь скажете, Рита Витальевна?
– Ничего. Я ни о чем подобном не имела ни малейшего представления. Но – да, это объясняет, отчего Литовченко принялась клеветать на меня.
– Безусловно.
– Вы говорите так, словно мне не верите.
– Видите ли, Рита Витальевна, я еще не решил, верю ли вам, потому и нахожусь здесь. С одной стороны, понимаю, обнародовать сейчас давнюю историю жестоко по отношению к вам, но с другой… Я провел небольшое расследование и нашел нескольких людей, которые знали всех участников событий того времени. Теперь считается доказанным: Нина Литовченко знала вас. И представить себе, что вы не знали ее, мне сложно.
– У вас тяжелая работа, однако напрягитесь. Я ее не помню.
– Ладно, допустим. Нам, по крайней мере, известно, что она имеет против вас.
– Пока вы ее не нашли, это ничего вам не даст.
– Возможно, возможно… Но есть еще одно дело. Я сделал запрос в архив и не поленился съездить в ваш родной город. Вот копия протокола допроса молодого человека, который был участником молодежной банды того района, где проживали вы. Зачитываю:
«Следователь: Анна Дубцова имела отношение к исчезновению Дановского?
Ответ: Ходили слухи, что она его прирезала в ссоре, но я точно не знаю, а люди чего только не скажут.
Следователь: А что, между ними была вражда?
Ответ: Нет, наоборот. Они постоянно тусили вместе, думаю, что и трахались. Не знаю, чего они не поделили.
Следователь: Так вы утверждаете, что Дубцова убила Дановского?
Ответ: Ничего я не утверждаю! С чего вы вообще взяли, что Игоря убили? Все, я больше ничего не скажу! Я просто передал вам слухи, но люди часто болтают то, чего и нет. Анька нормальная девка. Не вешайте на меня то, чего я не говорил.
Следователь: Такое впечатление, что ты боишься Дубцову.
Ответ: Никого я не боюсь. Но не надо переворачивать мои слова как вам удобно. Я ничего толком не знаю ни об Игоре, ни об Аньке. Живет она себе, никого не трогает, чего вам от нее надо? Ей и так досталось по самое не могу».
– Любопытный документ, не правда ли? – ухмыляется Гайдей.
Вот же сволочь! Смотри ты, нарыл, накопал… Но я все равно стану все отрицать. Хотя дело-то сейчас не в этом. Дело в том, что прокурора сейчас слышат мои друзья.
– Возможно, как экскурс в историю, – отвечает на его ехидный вопрос Андрей и откладывает бумаги. – И что он доказывает?
– Ничего. Просто штрихи к портрету вашей клиентки, которую вы так защищаете. Может, передумаете?
– Я защищаю ее, потому что уверен: в нынешней ситуации она является потерпевшей стороной. Но даже если бы было не так, я все равно защищал бы ее, потому что хорошо знаю госпожу Риту Лукаш, а вы – нет. И что бы моя клиентка ни совершила когда-то, если вообще совершила, ведь ничего не было доказано, теперь это не имеет никакого значения. По крайней мере, для меня.
Мужчины смотрят друг на друга, и мне кажется, что им очень хочется подраться. Я в курсе, Андрей ненавидит, когда обижают кого-то из его близких, а тип в дорогом костюме не просто причинил мне боль – он этим наслаждался. И хочет повесить на меня нынешние два убийства только из-за того, что на какой-то мусорке нашел полуистлевшие бумажки.
– Я не понимаю… – только сейчас смогла наконец что-то произнести Натка.