И опять пошел темповой участок. Но здесь тропа была не такая хорошая, как рядом с плато, изобиловала камнями и ямами, и потому Ослябя уже всем привычную предельную скорость развивать не стал. Хотя кому-то и этот темп показался бы высоким. И так шли без привалов. Остановились только перед скалой с узкой тропой над пропастью.
Виктор Юрьевич посмотрел на часы.
— Мы минут на тридцать опережаем свой же график. А вы говорили — двое суток…
— Мы другим путем шли, — призналась Людмила Николаевна. — Нам сказали, на том маршруте природа интереснее. Правда, про этот маршрут даже не говорили. Его и на карте нет. А здесь, я вижу, и природа не хуже, и интереснее с точки зрения преодоления препятствий. По крайней мере, по категории сложности этот маршрут тянет на мастерский.
— Хуже. Не каждый мастер спорта здесь пройдет. Это специальный маршрут для служебного пользования для особо подготовленных людей, — сказал Ослябя. — И потому сюда не пускают туристов. Маршрут существует только на специальных картах спасательных отрядов и отрядов спецназа. На туристических картах его нет.
— Ваши солдаты имеют квалификацию выше мастерской?
— Возможно. Мы не соревновались с мастерами спорта по горному туризму. А вот в рукопашном бою я сам мастеров спорта побивал. Это не хвастовство. Это аналогия и информация к размышлению. Матюшин! Коля!
Старший сержант встал из-за камня.
— В этот раз идешь первым.
— Есть, идти первым, — замкомвзвода без лишних слов пристегнул страховочную веревку к карабину на своем поясе и двинулся к тропе. Хотя весь взвод уже проходил здесь, все наблюдали за старшим сержантом с напряженным вниманием. Трое солдат держали конец страховочной веревки и аккуратно, понемногу, чтобы не путалась у идущего под ногами и не тянула его в пропасть, стравливали ее. Старший сержант скрылся за поворотом скалы, а через некоторое время подергал за веревку, показывая, что ее уже можно держать выше и с меньшим натяжением. Веревка снова стала перилами. Обычная работа в горных условиях была выполнена — прошел самый опытный, за ним уже с меньшими проблемами и с меньшим риском двинулись другие.
— Идите за мной, — распорядился командир взвода, выходя к тропе. — Дистанция три метра. Главное здесь не торопиться и вниз не смотреть. Страховку к веревке прицепите.
Людмила Николаевна, соглашаясь, кивнула.
Здесь уже и разговора о каком-то темпе не велось. Шаги были короткими и медленными. И предельно аккуратными. Ладони старательно залипали на поверхности скалы, и каждому казалось, что на ладонях у него выросли присоски, наподобие лягушачьих. Старший лейтенант как пошел первым, так, естественно, и завершил путь первым. Он посмотрел на Людмилу Николаевну только тогда, когда почувствовал под ногами твердую почву, на которой свободно можно было поставить две ноги рядом. К его удивлению, женщина как вошла на тропу, так и сошла с нее, сохраняя прежнюю дистанцию, не задержалась в сомнении, не суетилась, а просто шла. Наверное, нервная система у Людмилы Николаевны была крепкой, и именно эта нервная система, которой совсем не свойственна обычная женская истеричность, и позволила ей такое длительное время просидеть на уступе скалы, дожидаясь, когда ее спасут. И опыт туристических походов сказался.
Старший сержант Матюшин крепко держал веревку, которую на другом конце удерживал кто-то из солдат. Смена старшему сержанту пока не требовалась, и Виктор Юрьевич присел на камень, который сначала потрогал ладонью — не холодный ли. Сидеть на холодных камнях старший лейтенант не рисковал, поскольку имел некоторое время назад контузию спины, и она отзывалась на холод острой болью. Камень был большой, плоский и не очень холодный. Людмила Николаевна, которой места вполне хватило, присела рядом и перевела дыхание. Все-таки при прохождении скалы она задерживала дыхание. Может быть, непроизвольно, но это ей, конечно, мешало.
— Устали, Людмила Николаевна? Отдыхайте, пока солдаты переходить будут. Подстелили бы на камень свою куртку. Она у вас теплая, — проявил Ослябя заботливость командира.
— Вы думаете, мой уступ в скале был более теплым, чем этот камень? После сегодняшней ночи все камни, что лежат на солнце, мне кажутся сковородкой.
— Здоровье себе не подорвали?
— Жива осталась. Это главное. А здоровье вернется, если за ним следить. Заболею — буду лечиться. Мне это легко дается. Без врачей, конечно. Сама…
— Организм, наверное, хорошо настроен. У нас в спецназе даже существуют курсы обучения саморегуляции. Вы чем-то подобным пользуетесь?
— Не совсем подобным. У меня другая методика. Дело в том, что любой организм можно настроить соответствующим образом. Хоть на здоровье, хоть на болезнь. Это и есть моя работа — настройка человеческого организма. То, чем так интересуются наши специалисты по оружию. И не только, как вы утверждаете, наши. Мы с группой, которую я возглавляю, даем стабильные практические результаты, хотя российские стационарные академики, несмотря на эти результаты, признавать нашу методику не желают. Сами они ничего показать и сделать, к сожалению, не могут, а тем, кто что-то делает, Академия наук всячески вредит. И при этом академики возмущаются тем, что государство пытается реформировать их структуру. Ее не реформировать следует, а полностью прикрывать и создавать новую академию наук с новыми членами. Из всего состава сегодняшней академии только двадцать процентов являются ценными научными кадрами. Остальные мешают науке. И создают комиссии по «лженауке», чтобы другим палки в колеса вставлять. Отработанная еще в советские времена система. Наука, как считалось, должна соответствовать идеологии материализма. Хотя настоящая наука давно уже согласна с существованием Бога. И многие настоящие ученые — истинно верующие люди.
Старший лейтенант только плечами пожал.
— Я не могу поддерживать вас в этом разговоре, потому что не имею в этой области нужных знаний, — мягко отказался Ослябя от темы. — Хотя меня интересует, как вы можете настроить организм. Мне, как человеку не просто военному, а офицеру спецназа, хотелось бы ознакомиться с вашими методами. Это может, как я понимаю, иметь практическое значение для того, кому приходится воевать. Причины для любопытства у меня очевидные. Вот я смотрю на вас, Людмила Николаевна, и искренне удивляюсь, да и любой человек удивился бы. Вы так долго просидели на этом каменном уступе. Ночью, когда я разговаривал с вами, у вас зубы стучали так, что я боялся за ваш мобильник. Были опасения, что вы его разжуете. Тогда у нас с вами не было бы телефонной связи. Когда я вытащил вас, вы на ногах стоять не могли. Ноги вас, помнится, не держали, и солдаты вынуждены были вас поддерживать. А уже через короткий промежуток времени вы бежали вместе со всеми солдатами моего взвода полная сил и энергии. Это тоже последствия вашей методологии?
— Именно. Это и есть тот практический результат, который академики не хотят замечать. Хотя методология эта не моя, и вы зря мне ее приписываете. Я только один из разработчиков и продолжателей темы. Своей темы, но в продолжение темы, уже апробированной до меня. Саму методологию разработал профессор Гаряев. Слышали про такого ученого? Петр Петрович сумел добиться основных результатов до того, как его перестали подпускать даже к аппаратуре, которую он создал. И теперь он, доктор наук, профессор, вынужден проводить эксперименты дома. Ему много раз предлагали перебраться за границу, предоставляли там хорошие условия. Но он не пожелал. Он пытается принести пользу своей стране.