— Туда посвети… — сказал Мараучу, показывая направление лучом своего фонаря. Но у его фонаря тоже подсели аккумуляторы, а запасных Мараучу с собой не взял. И его луч недалеко бил в темноте ущелья, хотя его вполне хватало для того, чтобы осветить себе путь под ногами и не оступиться.
В этот раз Сарыбаш послушался. Он вообще умел прислушиваться к чужим советам, хотя выполнял только то, что ему самому казалось правильным. Он направил луч фонаря вперед, и сам рывком бросился в том направлении. Мараучу каким-то образом увидел в темноте лежащее среди острых камней человеческое тело.
Все подошли. Сарыбаш стоял перед телом брата на коленях. Его надежды на чудо так и остались только надеждами. Тело лежало на острых камнях, и даже при падении с намного меньшей высоты любой человек разбился бы насмерть. Все пространство между камнями было залито кровью. Крови вытекло очень много.
— Неужели в человеке столько крови… — сказал Биймурза, — никогда бы не поверил, если бы сам не увидел.
— У него тело во многих местах пробито, — объяснил Солтанмурад. — Сразу из всех ран вытекало. И даже из головы…
Ногай лежал на спине, откинув в сторону левую руку, а правая — каким-то неестественным образом изогнувшись, была придавлена спиной.
— Помогите вытащить руку, — попросил Сарыбаш. — Приподнимите его.
Мараучу с Биймурзой наклонились над телом, приподняли, и он вытащил из-под спины сломанную и согнутую руку брата. Уложил ее вдоль тела. Точно так же положил вторую руку. И после этого посмотрел на небо.
— Он лежит подошвами в сторону Мекки… — понимая, что высматривает Сарыбаш, подсказал Солтанмурад. — Положи ему на живот камень [1] .
Сарыбаш торопливо выполнил сказанное. Глаза Ногая были закрыты, а подбородок не отвисал, и завязывать его необходимости не было. Сарыбаш сам повернулся туда, куда смотрели подошвы брата, двумя руками совершил омовение лица и стал читать «Калимат-шахадат»:
— Ла илаха илла-ллаху, Мухаммадун-Расулу-ллахи [2] .
— Вообще-то это читается перед смертью [3] , — сказал Солтанмурад. — Чтобы умирающий слышал и повторял хотя бы мысленно.
Сарыбаш не растерялся, хотя плохо знал каноны ислама.
— Душа моего брата еще здесь, она слышит меня, видит мою скорбь и повторяет за мной слова молитвы. Еще нужно читать суру «Ясин», но я ее не знаю. Знает кто-нибудь?
Все отрицательно закачали головами.
Сарыбаш встал и достал из рюкзака одеяло, расстелил его прямо на камнях.
— Помогите переложить. Понесем на одеяле, ко мне домой. Я позвоню маме, чтобы она приехала. Утром она будет у меня. Привезет кафан [4] .
— А откуда это одеяло? — спросил Биймурза. У нас такого не было.
Одеяло было легкое, яркое, плюшевое.
— Оно из чьего-то рюкзака там, наверху… — объяснил Мараучу. — Я на всякий случай прихватил. Не думал, для чего сгодится.
— Кстати, — хватился вдруг Солтанмурад и беспокойно тряхнул красивыми седыми волосами. — А девка где? Которая Ногая сбросила…
Все растерянно осмотрелись. Лучи фонариков обшарили все камни вокруг тела Ногая. Женщины рядом не было. И даже не видно было следов крови рядом, если бы она, что вообще-то было невозможно, осталась жива и отползла в сторону.
— Какой черт ее унес? — непонятно кого спросил Сарыбаш.
Он посветил фонариком выше стены, туда, где нависал над пропастью выступ склона. Но увидеть ничего не сумел. Слишком слаб был фонарик, слишком обширен и высок склон.
— Старая Разият спросит, отомстил ли ты за брата, — сказал Биймурза Сарыбашу.
Тот, испытывая злобу, еще раз осмотрелся вокруг.
— Кто-то унес ее… Кто ее унес?
— Унести могли только дэвы [5] , — сказал Мараучу и тоже посмотрел по сторонам. Но уже испуганно, словно ожидая нападения.
— Говорил я, не надо оставлять оружие, — сердито сказал Сарыбаш.
— Разве ты говорил такое? — удивился Солтанмурад. — Я не слышал. Ты, кажется, только сомнение выказал, не больше.
— Значит, я подумал, что надо так сказать…
— Скорее всего. А мы, бестолковые, не научились читать чужие мысли.
— Что можно сделать оружием против дэвов… — прошептал Мараучу.
— Не боюсь я никаких дэвов! — заявил Сарыбаш. — Дэвы, приходите сюда, покажитесь…
Последнюю фразу он прокричал в ночную черноту, и она тотчас отозвалась автоматной очередью. Очередь была неприцельная. Скорее явилась простым отзывом на призыв Сарыбаша, тем не менее одна из пуль попала Сарыбашу в голову и почти оторвала ему ухо, разрубив его пополам.
— Позвал. Они пришли… — испуганно констатировал факт Мараучу.
— Где ты видел дэвов с автоматами? — зло спросил Биймурза. — Мы в какую-то историю влипли. Знать бы только в какую. В случае чего, если это федералы или менты, — мы здесь работаем… Получили сообщение, не знаем от кого, о расстреле группы на плато и вышли. Ногай сорвался и упал сам. И мы вынуждены были спуститься…
— Федералы не будут стрелять на призыв. И менты не будут. Они знают, в кого стреляют, — подсказал Солтанмурад, присевший за камень в надежде спрятаться от пуль.
— Перевяжите меня кто-нибудь, — попросил Сарыбаш. — Я ранен.
— Ползи сюда, — предложил Солтанмурад, снимая с плеч рюкзак, в котором у него хранилась походная аптечка. — Не трогай рану грязной рукой.
— Дэвы… — не видя вытаращенными глазами ничего и ничего не слыша, повторил испуганный Мараучу. — Они пришли…
И опять, подтверждая сказанное, из темноты раздались новые автоматные очереди. Теперь из было уже много. Не умея на слух определять количество стреляющих автоматов, Биймурза зло, с каким-то даже дерзким вызовом и отчаянием сказал: