А у этих «садовников» стрижка как у спецназовцев. И они не столько метут, сколько смотрят по сторонам. На улице промозгло, у этих же куртки расстегнуты. Оружие сподручнее выхватывать. Возле флигеля еще двое «работников» курят. Только смотрят по сторонам, не общаются между собой, судача о хозяине, видах на урожай, как сыграли вчера любимые команды. Это то, что на поверхности. А внутри дома? Окна в доме не мыли после зимы. Рано еще, только стекло на чердаке сверкает чистотой. Удобная позиция для снайпера или пулеметчика. Свободное пространство перед домом как на ладони. Думаю, что отрепетировано и пристрелено лазером. Все, что мешает стрельбе, — подстрижено, убрано. Не хватает только минного поля. И еще мне очень не понравилась машина, которая медленно катилась навстречу. Большой черный внедорожник, в нем четверо мужчин. Они не разговаривали между собой, внимательно смотрели по сторонам и, казалось, пронзили взглядами такси. Система видеонаблюдения тоже была на высоте. Я бы сам так расставил камеры, некоторые с обзором на 360 градусов, на случай отсутствия освещения на улице рядом установлены запасные прожекторы, обычные и инфракрасные. Большое полированное стекло черного цвета. Кто не знает — не поймет. Крепость.
Вышел возле музея. С восторженным видом крутя головой, постоянно щелкая фотоаппаратом, смешался с толпой таких зевак — туристов. Через час был в своей квартире. Достал медицинскую одежду, порезал на мелкие кусочки. Беру бутылку с кислотой, медленно заливаю разноцветные лоскуты. Через несколько секунд кусочки ткани чернеют. Аккуратно, в несколько приемов сливаю в унитаз. Стараюсь не дышать. Глаза защищают очки.
Работы много, очень много. Надо собрать мощное взрывное устройство. Церэушники — умельцы на все руки. Мастаки на изготовление СВУ из подручных средств. Азотная кислота, человеческая моча, она же урина, несколько общедоступных компонентов, и самодельная взрывчатка готова!
Можно изготовить и жидкую взрывчатку. Но она опасна из-за того, что крайне нестабильна.
Взрывчатка готова. Пока не затвердела окончательно, кладу горсть мелких гаек, болтов. Прилаживаю по фигуре на пояс. Неплохо. Держу на себе. «Схватилась». Аккуратно снимаю, укладываю на подушку.
Теперь несколько манипуляций с лицом. Достаю диспорт, что прихватил из клиники. Тщательно протираю лицо виски. Говорю, смотрю на отражение в зеркале. Небольшой укол в мышцу на лице. Больно. Не взял же я с собой обезболивающее. Не предусмотрел все до конца. Теперь — терпи.
Говорю, смотрю, как мышца атрофировалась. Выражение лица меняется. Непривычно. Как будто часть лица онемела. Неприятное ощущение. Хоть в нервный узел не попал. А то перекосило бы лицо. С таким лицом нужно говорить только серьезные вещи. Иначе интонация, смысл сказанного не будут соответствовать сказанному.
Человек-маска. Я должен скрыть. Многое скрыть. То, что собираюсь сделать, — безумие, самоубийство. Это самое простое, что со мной может произойти — легкая смерть. Попасть в плен не должен. Ни при каких обстоятельствах.
Жду вечера. Такси. Такси. Нужный адрес — тот самый особняк. На улице уже темно. Лондонская погода — мерзкая промозглость. Попросил остановить в начале улицы. Закуриваю. Шагаю. Ноги с каждым шагом наливаются свинцом. Мозг кричит мне — беги! Беги! Скройся! Я — мозг — не хочу умирать! Не хочу, чтобы меня пытали болью! Пытали током! Пытали фармакологическими средствами! Не надо!!! Нет!
Швыряю окурок в надвигающуюся темноту. Даю операторам за камерами рассмотреть себя во всех ракурсах. Я не спешу. Еще сигарета. Подхожу к забору дома. Из дома почти бегом мне навстречу двигаются двое крепких ребят. Они вышли из ворот, ждут меня…
Не спеша иду навстречу. Так ходят после сытного ужина, перед сном вышли прогуляться, покуривая сигарету.
— Вас ждут.
Осталось пять шагов, а они уже приглашают. Торопятся. Мне так не нужно.
— Конечно, — кивнул я. — Джентльмены, давайте сделаем так, что за спиной у меня никого не будет. Не люблю конвой. Договорились?
Они стоят как памятники погибшим английским спецназовцам. Решительные, каменные лица. Одни инстинкты, ноль мыслей.
— Итак. Я жду. Или беседа переносится на неопределенный срок. Ваш же командир отправил вас за мной.
Переглянулись, молча зашли в ворота, разошлись по сторонам, руки за бортами курток, готовы расстрелять меня. Интересно, что у них? Пистолеты или автоматы типа «узи», «скорпиона»?
Зашел следом за ними. Правой рукой с сигаретой кистью помахал им, мол, вперед, ребятки. Вперед. Ну вот — ловушка захлопнулась. Теперь даже если бежать, то расстреляют меня. В чердачном окне чуть видно, как кто-то шевелится. Снайпер «ведет» меня.
Отправляю щелчком в кусты сигарету. Левая рука в кармане куртки. Дверь за два шага до нее открывается. На входе солидный дядя, преисполненный собственного достоинства. Такими в кино показывают слуг в старинных английских домах. И неизвестно, у кого больше достоинства — у слуг или хозяев.
— Прошу, вас ожидают.
— Благодарю.
Шагнул в дом. Большое помещение. Еще больше, чем кажется снаружи. Стены обиты темными резными деревянными панелями. Прихожая — холл. У меня в Москве квартира поменьше будет.
— Позвольте принять ваше пальто?
— Благодарю, я замерз, поэтому останусь в нем, с вашего позволения, конечно.
Я учтив до тошноты.
— Прошу вас. — Слуга рукой в перчатке показывает на длинный коридор.
— Только после вас. Ведите меня.
Дядя, несмотря на свой возраст, тоже широкоплеч, имеет офицерскую выправку и загар, нехарактерный для местных. Такой зарабатываешь на всю жизнь, если несколько лет проводишь в горно-пустынной местности. Пыль, ветер, солнце, пот разъедают кожу, окрашивая ее в коричневый цвет. Был у меня такой. Потом медики долго трудились, возвращая ей белый, матовый оттенок.
Длинный коридор увешан фотографиями большого размера. Вот молодой человек вместе с Черчиллем. Они о чем-то беседуют за столом. Одинаковые позы, одинаковый наклон головы — равнозначные фигуры.
Другая фотография. Здесь тот же молодой человек с Гитлером и Лени Рифеншталь на Олимпийских играх. Другое фото — с Гитлером на фоне Эйфелевой башни.
Вот он с Черчиллем и Рузвельтом за столом. Не знаю отчего, но у меня создалось впечатление, что два руководителя очень внимательно слушают его.
Вот Ялтинская конференция. Его одиночное фото, а за спиной о чем-то говорят лидеры Большой тройки.
Фото больничной палаты. В ней одна койка. Нога молодого человека загипсована и на вытяжке. У кровати сидит король Георг VI и мать нынешней королевы — Елизавета. Корзина со снедью и алкоголем. Вот фото уже повзрослевшего, но по-прежнему узнаваемого с Фиделем Кастро. Они улыбаются и курят сигары. На столе стаканы, наверное, с ромом.
Дальше уже не так интересно, но показательно. Вот он с Кеннеди, с Хрущевым, с Рейганом, с Картером, с Бушами, старшим и младшим, с четой Клинтон, с Генри Киссинджером. Много фотографий, много лиц.