— Накануне вашего рождения мы проиграли борьбу за ресурс Мира. В отсеках воцарился холод и мрак Люди гибли, а Чужие не удовлетворились локальной победой, они постоянно атаковали, стремясь покончить с нами раз и навсегда. Тогда их удалось остановить, заблокировав наш сектор аварийными переборками.
— Значит, в последние годы все ресурсы принадлежали им? — интуитивно предположил Постышев.
— Да, — неохотно ответил Ван Хеллен. — Мы жили за счет автономной системы. Теперь все возвращается на круги своя.
— Только мы в гораздо худшем положении, чем раньше? — с неожиданной проницательностью уточнил Лозин
Доминик искоса посмотрел на молодого бойца.
Он понимал, чувствовал — они другие. Рассудок Ван Хеллена трудно мирился с мыслью, что им всего пять лет «от роду». Он не вдавался в тонкости сложнейших процессов репликации, которых все равно не понять, но видел результат и поражался ему. Появившись на свет уже взрослыми, эти парни не выделялись какими-то особенными физическими данными — на первый взгляд они выглядели обычными людьми, пока дело не доходило до тесного общения. Ван Хеллен несколько раз ловил себя на том, что порой теряется, не находит, что ответить на их вдумчивые, но не каверзные вопросы…
— Внешняя Атака… — тем временем подхватил инициативу Курт. — Если это не было вторжением ксенобиан, то…
— Никто не знает истины, — прервал его Доминик. — Я могу сказать лишь о том, что видел своими глазами. Мир лишь крохотная частица чего-то огромного. Нас окружает пустота, которую предки называли космосом. Я лично убедился в этом. В некоторых отсеках есть прозрачные стены, за которыми только мрак и крохотные точки света. На нас напали оттуда, из глубин окружающей бездны, но кто это был, неизвестно.
— Значит, легенда о спящих не вымысел? — спросил Лозин.
Ван Хеллен лишь покачал головой.
— Глупо верить в сказки, — терпеливо ответил он. — Оставьте иллюзии тем, кто нас ждет. Вы должны запомнить непреложную истину: Мир жесток и прост. Есть мы, и есть Чужие. В конечном итоге кто-то из нас победит, и тогда исчезнет неопределенность. Больше не нужно будет испытывать судьбу перед каждой сменой года, да и здесь, в смежном секторе, вполне можно навести порядок и жить. Вопрос в том, чей это будет порядок, — веско добавил он. — Пока что ни одна из сторон не имеет решающего перевеса, но когда-нибудь мы накопим достаточно сил, чтобы пробиться в сектор Чужих и вырезать их всех до единого. Может, кто-то из вас доживет до этого дня. Тогда и станет ясно, что в легендах соответствует истине, а что нет. Лично я не думаю, чтобы ксенобиане хранили и оберегали жизни мифического экипажа, спящего в глубинах их территорий. Они убивают любого человека, повстречавшегося на их пути, и я не знаю ни одной причины, по которой ксеноморфы должны сделать исключение для «спящих». Нет, — он покачал головой. — Это выдумка. Просто некоторым людям очень хочется верить, что, помимо борьбы за существование, есть еще какая-то цель. Они и придумали этот миф… — Доминик внезапно умолк, предостерегающе подняв руку.
Все невольно привстали, мгновенно заняв позиции для стрельбы.
Мир изменился в одну секунду, только что он представлялся клубком вопросов и противоречий, но стоило командиру предостерегающе вскинуть руку, как на первый план вышли совсем иные мысли и чувства. Мгновенное напряжение нервов до предела обострило восприятие, и Постышев вдруг услышал тихое, вкрадчивое поскрипывание. Словно под монотонным шелестом дождя кто-то легкий и гибкий осторожно ступал по хрупким ветвям давно погибших деревьев.
Издали снова пришел долгий, утробный стон.
Лихорадочные, обрывочные мысли метались в рассудке, будто пули в изматывающем визгливом рикошете.
Что-то приближалось к ним: шелест и поскрипывание становились все более громкими, явственными… Первое столкновение. Вряд ли по кронам черных растений пробирается разумный ксенобианин, скорее это их бойцовские особи, которых Чужие выращивали как скот, вкладывая в их головы лишь ненависть к людям да инстинктивные навыки убийства.
Антон не думал, что его реакция на неожиданную опасность будет такой острой. Он едва сдерживал себя от порывистого, идущего изнутри желания сжать сенсорную гашетку так, чтобы от боли заныл палец и пули с сиплым ритмичным выдохом хлестнули по зарослям, срубая черные ветки, словно это был не окаменевший лес, а его собственный черный страх рос вокруг, протягивая к нему корявые руки кошмарных предчувствий…
Наверное, остальные испытывали в этот момент схожие чувства. Постышев не видел лиц товарищей, но ощущал, как растет невыносимое напряжение, которое вот-вот должно было разрядиться в короткой смертельной схватке с врагом.
— Не стрелять… — пришел внезапный приказ Ван Хеллена.
Вряд ли они слышали командира.
— Опустить стволы! — рявкнул Доминик.
Первым, вздрогнув, отреагировал Лозин. Он не опустил короткий автомат, но оглянулся, через плечо покосившись на Ван Хеллена.
В этот момент над кроной ближайшего ксенобианского дерева появился паукообразный силуэт. Антон резко довернул ствол и…
Кто-то толкнул его в плечо, сбивая прицел, короткая очередь рубанула по ветвям, у Постышева помутилось в глазах, словно голова внезапно наполнилась горячей, ритмично булькающей кровью, он даже ощутил на губах ее солоноватый вкус, затем в размытый фокус зрения попало лицо командира. Он что-то орал, но Антон видел лишь движение его губ.
Шум в ушах постепенно начал отпускать.
Покачнувшись, он встал с колена и растерянно огляделся, опустив автомат.
Где враг? Что произошло?
Он как будто вынырнул из черного омута мгновенного беспамятства, вбирая взглядом странную картину: по поляне, огибая воронку со стоячей водой, прихрамывая, полз паукообразный механизм. Он передвигайся на четырех суставчатых лапах, транспортируя на покатой спине двух собратьев, меньших по размерам и отличающихся по конструкции
Глядя на комично прихрамывающую машину, Антон вдруг бессильно сел на поваленный ствол черного дерева и расхохотался громко, безудержно…
Ван Хеллен присел на корточки, положил руку на плечо Постышева.
Взгляд Антона окончательно прояснился, гул в ушах сменился звенящей тишиной, в которой отчетливо слышался собственный хриплый смех, похожий на карканье воронов, живущих в оранжерее родного сектора…
— Это ремонтный механизм, — дошел до его сознания голос командира. — Обыкновенный ремонтный механизм.
— Да, я вижу, — подавив истеричный смех, ответил Антон. Ему вдруг стало стыдно, но Ван Хеллен даже не думал порицать подчиненного за нервный срыв. Вместо суровой отповеди Постышев неожиданно поймал взгляд безмерно уставшего от жизни человека, который смотрел на него с отеческой заботой.
— Ничего… — Ван Хеллен потрепал его по плечу. — Я тоже смеялся… и даже плакал. Эти проклятые просторы способны свести с ума кого угодно. Ты научишься. — Он обернулся. — Вы все научитесь. Здесь взрослеют за несколько дней. — Он встал и, посмотрев вслед карабкающемуся по черному узловатому стволу механизму, добавил уже сухим назидательным юном: — Машины желательно не трогать. В основном они безвредны, могут разве что напугать своим внезапным появлением.