Мысли адмирала были отнюдь не высокопарны, в них заключался практический смысл, понимание психологии большинства людей, основанное на личном жизненном опыте.
Вы не муравейник, — вспомнились ему слова Дрога.
Это действительно так. Среди нас найдутся как сторонники, так и противники войны, более того, обязательно отыщется категория граждан, которые не примкнут ни к тем. ни к другим, по-своему трактуя факт появления в границах Солнечной системы инопланетной армады.
ИНЫЕ, сами того не подозревая, вложили в руки адмирала неоспоримый аргумент, козырь в борьбе за единство цивилизации.
Затребованные данные уже начали поступать на экраны компьютерного терминала, но Иван сидел, не глядя на них.
Ему вдруг вспомнился тот миг, когда он впервые услышал о существовании третьей силы, цинично, расчетливо столкнувшей цивилизации людей и ксенобиан.
Прошлое рвалось из глубин подсознания, и Лозин не пре-пятсгвовал порыву рассудка — именно на его плечи ложился груз ответственности за принятие необратимых решений, и он по-прежнему полагал, что действия чуждого разума нужно понять…
Его взгляд невольно упал на маленькое оперативное окошко таймера.
Вторая половина двадцать первого столетия.
Век тяжких испытаний для человечества.
Ошибались те, кто пытался оскорбить его, укоряя за то, что, выиграв чудовищную схватку с флотом ксенобиан, он не отдал последний роковой приказ, который стер бы остатки Чужих с лица Земли.
Никто из сегодняшних оппонентов Лозина не понимал, что не лейтенант с автоматом выиграл ту войну — это сделали те, кто научил офицера Военно-космических сил России мыслить, соизмеряя порывы души с горячим шепотом рассудка.
Да, десятилетие назад он мог нажать кнопку, испепелив остатки Чужих, и тогда сегодняшний день грянул бы для людей вторым нежданным апокалипсисом.
Даже те, кто сражался с ним бок о бок, не до конца понимали логику, в последний момент толкнувшую Лозина на диалог с чуждой формой жизни.
А он чувствовал, что в действиях ксенобиан отсутствует рациональное зерно, и это не давало ему покоя.
Он хотел знать, что заставило ксеноморфов атаковать планету, которую в силу радикального отличия двух биосфер они никогда не смогли бы превратить в свою колонию.
Это был невероятно трудный шаг…
Далекое прошлое…
Под плоскими днищами боевых машин стремительно проносилась водная гладь.
Иван сидел в кресле пилота, не принимая участия в управлении, — все необходимые операции производила кибернетическая система ведущей машины. Звено «Черных акул», как по традиции называли все боевые модификации этой серии, являлось грозной силой. Накопленный в ходе столкновений с ксенобианами боевой опыт подсказывал, что высококлассные, отлично защищенные штурмовые вертолеты, оснащенные мощным вооружением, в состоянии обеспечить полную безопасность человека, тем более что лейтенант не пренебрег мерами личной защиты. Перед стартом он облачился в боевой скафандр, броня которого была покрыта отражающим слоем. Изначально такие виды экипировки предназначались для зашиты десантников в зонах повышенной радиации или прямого жесткого излучения, так что Иван мог не опасаться одиночных лазерных разрядов или игл бионических автоматов ксенобианских бойцов, но все принятые меры являлись лишь разумной предосторожностью — он летел на базу Чужих не для того, чтобы убивать, а желая говорить с ними.
Вдали показалась линия побережья.
Мадагаскар…
Лозин никогда не бывал на этом острове, не представлял его былой природы, городов, населения, но сердце все равно непроизвольно сжалось, когда головная машина пошла на снижение, поднимая с поверхности земли облака серого праха.
Чужие истребили тут все, оставив лишь голые запорошенные серым пеплом пространства, на которых застыли причудливые сплетения их омертвевшей растительности.
Вертолет завис в метре над изуродованной землей.
— Я пошел, — произнес в коммуникатор Иван.
— Слышим тебя хорошо, — отозвался по каналу связи Логинов. — Удачи, командир. Я поднял три звена «МиГов», они уже на подлете к острову. Будут прикрывать тебя вместе с «восьмисотыми». Передай этим тварям, чтобы не дергались, если хотят жить. Их время прошло.
— Держи себя в руках, лейтенант, — ответил ему Лозин, покидая кабину.
Черные заросли начинались в полукилометре от линии прибоя.
Ни одного Чужого не было видно на открытом пространстве прибрежной полосы, и лейтенант, по щиколотки увязая в песке и прахе, пошел в направлении темной стены.
Он шел и думал о том, как станет вести себя, ведь Чужие по-прежнему остаются врагами, безжалостными тварями, превратившими в руины земные города.
На их совести миллиарды загубленных жизней, — нашептывал внутренний голос.
Стрелять и говорить суть не одно и то же — это Иван понимал со всей отчетливостью.
Тихий шелест лопастей штурмовых машин только усиливал ощущение двойственности, в голове нет-нет да и мелькал образ старшины Булганина вкупе с его словами, что говорить с ксенобианами, по сути, не о чем.
Черная стена омертвевшей растительности на поверку оказалась не столь монолитной, как это виделось издалека. Взгляд различил несколько прорех, которые служили входами на территорию чуждого пространства, и Иван, не колеблясь, направился к ближайшему из них.
Пройдя меж причудливо изогнутых ветвей, действительно похожих на пластиковые творения скульптора-сюрреалиста, он оказался на краю огромного поля, где сейчас сиротливо стояли два подковообразных корабля Чужих.
Это было все, что осталось от флота пришельцев.
Сразу за окостеневшей «изгородью» застыло до полусотни ксенобианских бойцов, но ни один из них даже не шелохнулся, когда из черных зарослей появилась человеческая фигура, которую неотступно сопровождали пять плавно скользящих в знойном воздухе боевых машин.
Иван прошел еще метров десять и остановился.
Со стороны чуждых кораблей к нему шел разумный ксенобианин.
* * *
Принимая рискованное решение, Иван полагался не только на логику и здравый смысл — немаловажную роль сыграло его личное мировоззрение, вернее, та часть, что касалась субъективных оценок лейтенантом царившего на Земле до вторжения Чужих миропорядка.
На планете существовали серьезные очаги напряженности, шло молчаливое противостояние таких сил, которые были способны разорвать родную планету, в буквальном смысле расколов ее на куски в случае прямого военного конфликта.
Что позволяло сверхдержавам, обладающим ужасающими по совокупной мощи ядерными потенциалами, сосуществовать друг с другом, не развязывая войны?
Паритет.