Синематограф открылся бесплатным сеансом, где Яков прокрутил две из шести привезенных механиком лент. Накануне Михаил разослал приглашения немногочисленным доброжелателям - доктору Андрею Тойвовичу Хайми, булочнику Серпокрылу, ресторатору Зозуле, - а также мельновской власти в лице предводителя дворянства, исправника, городского старосты, воинского начальника и т. д. по нисходящей. В число приглашенных вошел и отец Мокий священник соборной церкви Вознесения.
Гости явились с семействами. Две незатейливые картины привели дам в восторг - хозяин был удостоен овации. На следующий день событие было отражено в местных "Ведомостях", - еще одна кость на счетах Михаила подбила очередной баланс сил. Но он уже готовился к следующему прыжку...
Должно быть, в его подсознании существовал определенный порядок действий, который учитывал неприметные колебания людских сердец, все возможные pro et contra в его войне. Не было осмысленного плана - Михаил располагал одной интуицией, она подсказывала верный шаг, указывала место на болотной зыби, способное выдержать его вес. Благодаря интуиции он чувствовал человеческую душу, как глаз и нюх чувствуют присущий предмету цвет или запах.
Та же интуиция подсказывала Михаилу, что Лиза Распекаева - существо прозрачное и нежное, как крылатая муравьиная невеста, племянница отца Мокия, почитавшегося в городе праведником - будет лучшим щитом, ограждающим пришлеца от пристрастия и недоверия. И не случайно он, после первого сеанса в своем синематографе, провожал до дома именно священника и его девятнадцатилетнюю племянницу. (Между тем ни один из братьев за все время, прожитое в Мельне, не удосужился хоть раз заглянуть в церковь.) В тот январский вечер, шагая по зимней улице, вспученной пузырями сугробов, он впервые говорил с Лизой. Разговор был короток - он рассказал про степь, про чуму, рассказал про Петербург, в котором побывал уже дважды, - что он мог еще сказать девственной муравьиной богине, еще не потерявшей целомудренных крыльев.
В городе полагали, что Михаил получил теперь все, что только мог и хотел. Его уже признавали за удачливого дельца, а "Мельновские ведомости", печатая в каждом номере репертуар "Европы", обозначали хозяина г. Зотовым... Однако в феврале Михаил увлекся новой затеей. Наняв в лавку приказчика и тем самым частично сгрузив с себя торговые заботы, он занялся подготовкой участка земли в заречье для строительства дома. Тогда же он стал часто наведываться к отцу Мокию. По Мельне пошла сплетня: Зотовы хотят открыть епархиальную торговлю.
Дмитрий ГРИБОВ
- Проще было бы подождать. Потерпеть, пока к нему привыкнут, и недоверие обывателей выдохнется, как содовая шипучка. Куда он спешил? Может, рядом с бесом в нем сидела пифия оракула Аполлона Дельфийского бабка об этом ничего не говорила? Может, с четверга на пятницу ему привиделся во сне четырнадцатый год или революция?.. Впрочем, с вещим даром он и подавно бы не спешил.
Николай ВТОРУШИН
У Мити сиплый голос. Он звучит накатами, как барахлящий мотор. Сейчас Митя начнет кашлять.
- Не было никакой спешки.
Дмитрий ГРИБОВ
- Рассказывай!..
Николай ВТОРУШИН
- Все дело в естестве - если стриж полетит медленнее, он упадет.
Дмитрий ГРИБОВ
- Рассказывай, рас...
Лена ГРИБОВА
Господи, опять эта астма! Зачем она его мучает? Его боли я боюсь как своей - он меня так не чувствует... Провалиться бы этому городу, чтобы не было жалко из него уезжать!
Дмитрий ГРИБОВ
- Сейчас... Сейчас пройдет... Так что ты сказал про стрижей?
Николай ВТОРУШИН
- Не было никакой спешки - он так жил. - Стакан с чаем холоднее моих ладоней, холоднее губ. - За два месяца он вытянул из отца Мокия согласие на венчание с Лизой, и в апреле они поженились.
Дмитрий ГРИБОВ
- И что же, старуха Зотова думает, будто ее папаша убедил Мокия своей безотказной риторикой - зуботычиной и наганом?
Николай ВТОРУШИН
- Да. Она сказала... Михаил так обернул дело...
Дмитрий ГРИБОВ
- Не тяни.
Николай ВТОРУШИН
- Она считает, что он выкинул очередной шальной кунштюк, а потом только ставил условия...
Дмитрий ГРИБОВ
- Постой, так что он сделал?
Николай ВТОРУШИН
- Если верить старухе, то Михаил - прости, Господи - попросту изнасиловал Лизу в алтаре пустой церкви, напоив водкой сторожа. Она в этом не уверена, но она так думает. Смешно? После этого Михаил шантажировал священника собственным кощунством: дескать, в случае отказа на его сватовство, ненароком может всплыть святотатство, тогда - беда Лизе, да и церковь Вознесения придется переименовывать в храм Афродиты Пандемос и набирать штат срамных жриц. - Митя хохочет, судорожно сдерживая кашель - в горле его клокочет слюна. - Только это чушь. Она так ненавидит своих родственников, что готова повесить на них даже убийство царевича Дмитрия.
Дмитрий ГРИБОВ
- Я понял. Небылицы про них она сочиняет для того, чтобы ее личная обида имела оправдание? Но с фантазией про кощунство в алтаре она переборщила. Тут все проще: ведь если твой поп и впрямь был таким одержимым святошей, как уверяет старуха, то для него в лице Михаила явилось благое искушение - повернуть его сумеречную душу к Богу. Праведник не испугался бы угрозы, зато для богоугодного дела он поступился бы и племянницей, и, вообще, всем на свете. Михаил, должно быть, сыграл на этих клавишах... Отец Мокий верил яростно, с ожесточением? Старуха так говорила?
Николай ВТОРУШИН
- Да. Она сказала...
Дмитрий ГРИБОВ
- Что-то я не доверяю праведникам, которые поклоняются Богу, как футбольному клубу. Фанатичность, внешняя одержимость происходит от внутреннего неверия. Сомневается человек и страдает от сомнения, вот и начинаются страсти: столпники, молчальники, анахореты, вериги, акриды и дикий мед - для того только, чтобы самого себя убедить, мол, все-таки верю, через все иду! Не сочти это банальной прописью, но строгая форма сковывает сущность. Однажды в церкви я слышал, как дородный дядечка спросил священника: чем питаться в пост, если в магазинах - сплошь скоромное? Тот ответил: кушайте, что есть, только человеков не кушайте. Вот оно - существо христианства! Истинная вера приносит человеку мир и покой, а не хищную страсть к благодеяниям. Черт, протестантизм какой-то...
Николай ВТОРУШИН
Вот, вот - теперь и он пытается связать концы, что столько лет не удается сделать Анне Михайловне. И он разумно их свяжет - для него это забава. Для такого дела у него есть ум - прыткий, безжалостный ум больного человека.
Дмитрий ГРИБОВ
- Отец Мокий так легко сошелся с Михаилом, потому что ему это было нужно ничуть не меньше, чем твоему суженому-ряженому. Ясно? Ведь Мокий был черноризцем (ты говоришь, что на самом деле его звали Макаром, - стало быть, он постригался), а потом опять вернулся в мир пасти Божье стадо - он не жил в согласии с самим собой, он все время доказывал себе свою воцерковленность. Вот откуда взялась его ожесточенная вера.