— До восстания мы, Тюдоры, занимали большие должности на службе у английских королей. Когда это все закончится, я хочу, чтобы у моего сына Оуэна была возможность занять свое место в мире англичан. Что мне нужно, так это ваше слово помочь ему, когда придет время.
Уильям уважал этого человека за то, что он искал возможность защитить своего сына в этом неспокойном мире. Он дал слово.
— Когда потребуется, я помогу вашему сыну.
— Благодарю, — сказал Маредадд и натянуто кивнул.
Потом сказал:
— Все же это земли валлийских мятежников, так что вам лучше исчезнуть до того, как сбежавшие поднимут тревогу.
Уильям повернулся к Кэтрин.
— Он прав. Мы должны торопиться.
— Спасибо вам, — сказала Кэтрин, кинувшись к Маредадду. — Вы были моим лучшим тюремщиком, Маредадд Тюдор.
Она отступила, они оба засмеялись.
— Передайте привет Марджед и Оуэну, — сказала она.
— Нам будет недоставать вас, Кэтрин. Езжайте с Богом.
Когда они направились в Бомарис, снова стал моросить дождь. Последние несколько миль они ехали уже под холодным ливнем.
У ворот замка их поджидал Роберт. Уильям торопился вынести Кэтрин из-под дождя, он протиснулся с ней через боковую дверь, которую Роберт держал открытой.
— Господи, почему вас не было так долго? — спросил Роберт. — Я ожидал, что вы появитесь несколько часов назад.
— Мы расскажем тебе все позже, — сказал Уильям, шагая впереди Роберта, который не прочь был поприветствовать Кэтрин поцелуем в щечку. — Я должен поскорее усадить ее у огня.
Уильям был благодарен Роберту за все, что тот сделал, но не следовало испытывать его терпение.
— Ты отведешь коней, Роберт?
Не ожидая ответа, Уильям взял ледяную руку Кэтрин, схватил факел и повел ее по темному коридору внутри наружной стены, который соединял башни и надвратную будку.
Когда они пришли в его спальню, Уильям усадил ее на скамью перед затухающим огнем и первым делом подбросил в камин дров.
Пока он возился с камином, Кэтрин с удовольствием смотрела на его лицо в отблесках огня, на вспыхивающие золотом волосы. Как давно ей хотелось его увидеть! Она улыбалась ему каждый раз, когда он оглядывался через плечо. Она понимала, что ему тоже нужно снова и снова убеждаться, что она здесь, потому что испытывала то же самое.
Ревущее пламя скоро согрело комнату, и Кэтрин встала, чтобы сбросить мокрый плащ. Уильям с открытым ртом уставился на ее живот. Он не был еще большим, но, присмотревшись, любой бы заметил, что она носит ребенка.
Кэтрин увидела, как боль исказила его лицо, прежде чем он справился с ней. Это было для нее как удар. Как она могла так обмануться? Она боялась, что Уильям будет не рад ей. Но он не рад ребенку? Она ведь нисколько не сомневалась, что он будет счастлив появлению ребенка.
Он подошел к ней и взял ее руки в свои.
— Не тревожься за ребенка. Я признаю его, выращу его как своего собственного, — сказал он добрым голосом. — Я тебя не виню. У тебя были причины полагать, что я никогда не смогу тебя освободить.
Она остолбенела, не в силах вымолвить ни слова.
— Ты любила этого человека? — спросил он сдавленным голосом, сглотнул и добавил: — Ты все еще любишь его?
Она не знала, ударить его или заплакать.
— Этот ребенок был зачат летом, до того, как меня увезли, — холодным, как лед, голосом сказала она.
— Так ребенок мой? — спросил Уильям, расплываясь в улыбке.
— Разумеется, твой! — выпалила она. — И я молю Бога, чтобы он не стал таким глупцом, как его отец!
— Тогда пусть это будет девочка; — сказал он и подхватил ее на руки.
Прижимая ее к груди, он, смеясь, закружился по комнате. Остановившись, он стал покрывать поцелуями ее лицо. А потом поставил ее на ноги и взял ее руки в свои.
— Сегодня я так счастлив, что чувствую себя вознагражденным за все дни печали, когда тебя не было со мной. — Его глаза сияли. — Господь наказал меня за мое скудоумие. Но сейчас я благодарю небеса.
Она больше не могла сердиться и обняла его. Нельзя, чтобы оплошность, вызванная изумлением, разрушила их воссоединение. В конце концов, стоило ей сказать ему, что это его ребенок, как он тут же поверил ее словам.
— Я люблю тебя до глубины души, — произнес он где-то у ее волос. — Не знаю, как я сумел прожить без тебя эти месяцы.
Она притянула к себе его голову, чтобы прижаться губами к его губам. В один миг его поцелуй сделался голодным и требовательным. Его руки уже были везде, он водил ими по ее спине, по ягодицам, прижимая ее к себе.
И вдруг резко отпрянул:
— Мы не повредим ребенку?
Голова у Кэтрин шла кругом от его поцелуев, она не сразу поняла, что он сказал.
— С ребенком все в порядке, — сказала она, улыбаясь. — Марджед сказала мне, что если женщина здорова, она может делить ложе со своим мужем почти до рождения ребенка.
Она привстала на цыпочках и прижалась губами к его уху.
— Я очень здоровая женщина, Уильям.
Его не надо было убеждать дольше. Сами не зная как, они мигом оказались на кровати, срывая друг с друга одежду. Когда она оказалось обнаженной, он откинулся назад, чтобы полюбоваться ею.
— Ты еще прекраснее, чем я запомнил, — сказал он прерывающимся голосом.
— С таким животом? — сказала она, положив на живот руку и улыбаясь.
— Ты теперь округлилась, любовь моя. Не только живот, но и, — он весело улыбнулся, — твоя грудь.
Не в силах сопротивляться своему порыву, он уткнулся в нее лицом.
— Надеюсь, я буду нравиться тебе и в другом виде, — запротестовала она, — я ведь не всегда буду носить ребенка.
— Моя Кейт прекрасна для меня всегда.
От желания, которое она прочитала в его глазах, сердце Кэтрин забилось сильнее.
— Как долго я ждал этого, — шептал он, прижимаясь к ее шее, — ночь за ночью, день за днем.
— Я тоже, — шептала она в ответ, пока он покрывал поцелуями ее шею.
— Долгими ночами я не спал, воображая, как я это делаю, — сказал он, мучительно медленно начиная водить языком вокруг ее соска. — И это, — шепнул он, забирая сосок в рот.
Наконец-то. Она закрыла глаза. Потом он добрался до ее живота. Она смотрела, как он покрывает его нежными поцелуями.
Не спуская с нее глаз, он просунул руку между ее бедер.
— Можно, я покажу, что еще мне так хотелось делать?
Она сглотнула и кивнула.
Он проложил дорожку из поцелуев вниз к пальчикам на ногах. Потом так же медленно проделал обратный путь. Сердце ее стучало, дыхание участилось от предвкушения. Рука его, опередив губы, первой добралась до внутренней стороны ее бедра. Его пальцы оказались в том месте, которое больше всего нуждалось в его прикосновениях.