Девочка снова кивнула. Алекс подумал, что она не робкого десятка.
— Нам предстоит большое путешествие, — сказал он. — Я увезу тебя на остров Скай.
Дальше его планы пока не простирались. Алекс понятия не имел, что ему делать с девочкой, когда он доберется до дома.
— Скай — это остров, окруженный морем со всех сторон, — объяснил он, широко разводя руками. — И там красиво, как в раю.
Девочка засунула в рот большой палец, но Алекс видел, что она внимательно слушает. Он поднял ее на руки. Алекс не ожидал, что, взяв впервые на руки свою маленькую дочь, испытает такой всплеск эмоций. Она запрокинула голову, чтобы его рассмотреть, и ее длинные спутанные волосики упали на его руку.
— Ты, наверное, гадаешь, кто я такой. — Он дотронулся пальцем до ее крошечного носика. — Я твой отец.
— Джеймс не самый плохой жених, — сказала за завтраком тетя Глинис. — Он человек степенный, и с ним тебе никогда не придется волноваться из-за других женщин.
«Вот это уж точно», — подумала Глинис. Поскольку ее дядя и тетя не желали слышать, что она вообще не хочет выходить замуж, она сказала:
— Я не могу выйти за человека, который ненавидит море. Мы с ним не уживемся.
Генри посмотрел на племянницу как на сумасшедшую.
— Как одно связано с другим?
Глинис вспомнила картину: Алекс перепрыгивает через бревно, размахивая мечом и бросая другой рукой нож. Даже если бы она хотела выйти замуж, разве она могла позволить кому-то из этих жалких мужчин прикоснуться к ней после Алекса?
— Если Джеймс тебе не нравится, как насчет Тима, серебряных дел мастера? — спросила ее тетушка. — Ты должна его помнить, его магазин был третьим, в котором мы вчера побывали.
К сожалению, Глинис помнила серебряных дел мастера даже слишком хорошо.
— Он ниже меня ростом.
Это было самое меньшее из того, что Глинис в нем не нравилось, но первое, что ей пришло на ум.
— Да, плохо, что ты такая высокая, — сказал Генри, качая головой с таким видом, будто это было большое несчастье. — Но я не думаю, что Тим будет возражать.
— Он бледный, как рыбье брюхо, — вспомнила Глинис. — И у него плохо пахнет изо рта.
— Важно то, что он может очень хорошо тебя обеспечить, — заметила ее тетя.
Глинис была дочерью вождя клана, и если бы она захотела выйти замуж, ее отец дал бы за ней хорошее приданое. Но она не стала сообщать об этом своим эдинбургским родственникам, поскольку у нее возникли подозрения об их невеселом финансовом положении.
— В нашем большом городе сотни торговцев. — Генри встал и вытянул короткие толстые руки. — Мы обязательно найдем такого, который тебе понравится.
После того как он ушел, тетя Пег высказалась вполне откровенно:
— Мы очень рады, что ты нас навестила, но, если ты не собираешься выходить замуж, какие же у тебя планы?
Глинис планировала поселиться здесь в качестве незамужней родственницы, которая старится на чердаке.
— Ты ведь не ехала сюда, рассчитывая жить с нами вечно?
Пег нахмурилась, так что ее брови сошлись вместе. Глинис выпрямилась на стуле. В ее родных краях гостеприимство почиталось священным долгом, и было бы немыслимо выпроводить из дома любого гостя, не говоря уже о том, который приходится близким родственником. Они бы терпели его общество столько, сколько нужно.
— Прошу прощения. — Глинис почувствовала, что краснеет. — Я не собиралась вам навязываться.
— Мы всего лишь хотим, чтобы ты была счастлива. А для этого женщине нужен муж. — Пег мило улыбнулась. — И чем он богаче, тем ты будешь счастливее.
— И вы рассчитываете, что этот богатый муж поможет отцу Томасу в его амбициях? — спросила Глинис.
— Это, конечно, было бы дополнительным благом. — Тетя Пег похлопала Глинис по руке. — Мы не хотим снова обращаться к ростовщикам.
От яркого солнца у Клер болели глаза, но было приятно чувствовать его тепло на лице. Она не могла вспомнить, когда последний раз была на улице. Сидя на плече человека с улыбающимися глазами, она возвышалась над всеми людьми на улице.
Сорча. Она потренировалась произносить в уме имя, которое этот человек ей дал. Бабушка называла ее Клер, только когда сердилась, а настоящее ее имя было «Моя дорогая». Но может быть, она и ошибается. Когда бабушка впервые дала ей куклу, она сначала называла Мари разными именами, пока не нашла правильное.
Слова, которыми разговаривал с ней этот человек, были ей знакомы, и иногда она пыталась понять, что он говорит. Но она привыкла прислушиваться к другому в голосах: например, она знала, что когда старуха собирается ее шлепнуть, ее голос повышается. Но от сильного, глубокого голоса этого мужчины ей становилось хорошо.
Чтобы малышку не затолкали, Алекс понес ее на плечах.
— Видишь воду там, вдали? — Он повернулся кругом и показал рукой на море. — Это залив Ферт, вы туда приплыли на корабле. Тебе понравилось плавать на корабле?
Он посмотрел на девочку, и та кивнула в ответ. Поскольку ей нужно было учить гэльский язык, Алекс говорил с ней сначала по-французски, а потом по-гэльски.
— Перед отъездом мы зайдем попрощаться с одной моей подругой, — сказал он, снова поднимаясь вверх по склону холма. — Это не займет много времени.
Ему не терпелось поскорее покинуть город, но все же он хотел убедиться, что Глинис благополучно устроилась у своей тетушки. По крайней мере так он себе говорил. Дойдя до дома родственников Глинис, он поставил девочку на ноги. Казалось, с тех пор как он остановился перед этой красной дверью вместе с Глинис, прошел не один день, а намного больше. Алекс постучался, и дверь открыла та же самая горничная.
— Я пришел поговорить с мистрис Гли…
Он смолк на полуслове: по лестнице спускалась сама Глинис, в светло-зеленом платье она казалась свежей, как весенний бриз. Увидев, что за руку Алекса держится маленькая девочка, она ничем не выразила удивления, лишь немного расширила глаза.
— Глинис, это моя дочь.
Алекс ждал, что она назовет его распутником, грешником или еще чем похуже.
— Я вижу, что твоя, — сказала Глинис с просветленным взглядом. Она наклонилась и с теплой улыбкой дотронулась до плеча Сорчи. — Девочка, как тебя зовут?
— Она не говорит, — предупредил Алекс.
Глинис подняла на него взгляд:
— Она не знает гэльского?
— Ее мать француженка, так что она не знает гэльского. Но я имел в виду другое: пока она ни сказала вообще ни одного слова ни на каком языке.
— Где ее мать? — тихо спросила Глинис.
— На пути обратно во Францию.