Насколько Линнет могла судить, два дня прошло с тех пор, как она очнулась в этой комнате. Единственное, почему она могла отмечать течение времени, было появление через каждые несколько часов ее надзирателей, приносивших еду, воду и опустошавших ночной горшок. Их было трое: козел, кабан и лиса. По крайней мере такие имена она дала им из-за их масок.
То, что они были в масках, давало ей надежду. Если бы они собирались ее убить, разве им было бы не все равно, что она увидит их лица? Она старалась не думать о том, что, возможно, маски нужны для того, чтобы они не узнали друг друга.
В первый день она кричала до хрипоты. Когда надзиратели никак на это не отреагировали, она поняла, что никто не может ее услышать, и стала беречь силы. По этой же причине она заставляла себя есть. Если ей дадут шанс сбежать, она должна быть готова. Как она сбежит с ногой, прикованной четырехфутовой цепью, Линнет не знала. По крайней мере запястья и лодыжки больше не были связаны.
Надзиратели двигались молча, игнорируя ее вопросы и мольбы, словно были глухими. Никто из них не вымолвил ни слова до последнего раза, когда ей принесли поднос с едой. Тогда впервые она услышала, как они прошептали друг другу:
— Сегодня полная луна.
— Значит, пора. Он придет. Кто придет?
Который из ее врагов это будет? Быть может, тот самый организатор заговора против деда, купец, которого она ищет? И пусть она его не знает, он-то ее знает, уж точно. После того как Линнет загнала в угол Мичелла, она не делала тайны ни из того, кто она, ни из своих намерений. Это была ошибка. Ей надо было преследовать его тайком, как она делала с купцами в Фалезе и Кале. Но она потеряла терпение.
Однако как она оказалась в плену у ведьм? Какая связь между купцами, которых она раздразнила, и этими безмолвными существами в масках?
Одно было бесспорно: это из-за своей одержимости местью она оказалась здесь — прикованная к кровати, в темноте. И Франсуа, и Джейми предупреждали ее не единожды, что такие действия опасны. Но она жаждала справедливости.
Нет, она хотела больше, чем справедливости. Она хотела мести. Неужели это ее наказание за попытку выступить в роли судии, которая принадлежит Господу?
Бесконечно долгие часы на узкой койке давали ей предостаточно времени, чтобы поразмыслить над своими поступками. Что она на самом деле искала? Теперь, ей казалось, она поняла. Иронично, но то, чего она хотела, — это чувство безопасности.
Все эти годы она пыталась восстановить по крупицам дедушкино дело — как будто это могло вернуть дедушку и благополучное детство. После его смерти она осталась на милости всех зол, какие только существуют на свете. Да, они с Франсуа были друг у друга, но ребенку нужно больше, чем еще один ребенок.
Иронии хоть отбавляй. Борясь за возвращение того, что было потеряно для нее навсегда, она закрыла двери перед любовью и защищенностью, которые предлагал ей Джейми. Но правда заключается в том, что она с самого начала ожидала, что потеряет и Джейми. Потеряв так много другого в жизни, она боялась позволить себе поверить, что любовь Джейми может быть навсегда.
Но так ли это? Если он действительно любит ее, то почему уехал, чтобы жениться на другой? Она беспокойно заворочалась на узком лежаке. Как он мог так поступить?
Должно быть, она незаметно уснула, потому что резко проснулась от звука закрывающейся двери. Она села, по коже пробежал холодок страха. Кто-то есть в комнате. Она чувствовала, как он пристально смотрит на нее в темноте.
— Кто вы? — спросила она. — Покажитесь.
Она услышала какое-то чирканье и ахнула, когда пламя появилось в нескольких дюймах от ее лица, на ладони вытянутой руки. Пылающая ладонь, казалось, парит в темноте сама по себе, не соединенная с человеческим телом. Когда глаза ее привыкли, она разглядела рукав над кистью, а затем и очертания фигуры в плаще и капюшоне.
Линнет пыталась говорить себе, что это фокус и иллюзия, но все равно рука ее сильно дрожала, когда она перекрестилась.
Капюшон был низко надвинут, отчего казалось, что у человека нет лица. При помощи пламени, горящего на ладони, он зажег свечу рядом с ее постелью. Затем сжал ладонь в кулак, и пламя исчезло.
— Чудо, не правда ли?
Низкий голос был мужским и знакомым. Плавным движением руки он отбросил капюшон на спину, открывая лицо. Это был не новый враг. Нет, этот мужчина давно точит на нее зуб.
Сэр Гай Помрой.
— Что-то ты бледная, моя дорогая. Я удивил тебя? — спросил Помрой. — Не могу выразить, как это радует.
— Мне следовало догадаться, что без тебя тут не обошлось, — проговорила Линнет, очень стараясь сохранить голос спокойным. — Но сатанисты, сэр Гай? После того как ты обвинил меня в использовании черной магии, чтобы убить твоего дядю, это несколько неожиданно.
— А как еще лучше отвести подозрение, если не обвинить тебя в моем преступлении? — ухмыльнулся он, сверкнув зубами в тусклом свете.
— Отвести подозрение? — Она резко втянула воздух. — Ты хочешь сказать, что…
— Неужели за пять лет тебе ни разу не пришло в голову, что я приложил руку к дядюшкиной смерти?
С чего бы? Ее супруг, казалось, и так был уже одной ногой в могиле еще тогда, когда она познакомилась с ним.
— Ему доставляло удовольствие мучить меня — щеголять тобой передо мной, при том, что он прекрасно знал, как я хочу тебя, — сказал он со злостью и горечью. — А потом он похвалялся, каким молодым он себя с тобой чувствует… и что ты наверняка скоро забеременеешь.
Линнет понятия не имела, что ее муж провоцировал Помроя такой ложью. На самом деле он был слабым, болезненным человеком, который редко навязывал ей свое внимание в течение их короткого брака.
— Не мог же я рисковать потерять свое наследство, верно? — хмыкнул Помрой. — Говори спасибо, что я не отравил и тебя заодно.
— Полагаю, смерть здоровой шестнадцатилетней девушки была бы более подозрительной, — сказала она.
— Именно, — согласился он, и его черные глаза заблестели. — Это и спасло тебя, моя дорогая, ибо я в то время был страшно зол на тебя.
Сердце ее колотилось в груди как безумное, потому что она не могла придумать ни одной причины, которая остановит его в этот раз.
— Среди нас есть те, кто имеет высокие устремления, крайне высокие устремления, — сказал он. — Чтобы заручиться помощью ангела тьмы в том, к чему они стремятся, они потребует кровавой жертвы самого высокого порядка.
— Ты веришь в эту чушь? — выпалила Линнет.
— Ты всегда недооценивала меня. — Помрой стиснул кулак и наклонился так близко, что она почувствовала, как от него разит луком. — Больше так не делай. Скоро ты увидишь, что все возможно, когда мы призываем великого Люцифера и его демонов.
Он совершенно серьезен. Она прижала ладонь к груди.