Book.

— Что? — переспросила Либби.

Мы стояли на кухне, и перед нами на столе лежало девять нетронутых рыб. У них были вытаращенные глаза, и каждая выглядела так, будто собиралась сказать что-то очень важное перед тем, как ее поймали. В раскрытых ртах видны были безупречные ряды миниатюрных зубов. От их вида мне стало не по себе, и я вспомнила, почему когда-то решила стать веганом. Я отвернулась. Беше не было до рыбы ровным счетом никакого дела. Она настояла на том, чтобы взять с собой из Торкросса кость, и теперь лежала с ней на полу посреди кухни и грызла с таким сосредоточенным видом, будто решила поскорее ее прикончить. Я встала к рыбе спиной. Либби тоже стояла над рыбой с ножом в руках и не предпринимала никаких действий.

— Я сняла дом, — повторила я. — В Торкроссе. Я сегодня почти весь день просидела там у огня — смотрела, как волны то накатывают, то снова убегают. Потрясающе. Помнишь, там камни в конце пляжа? Когда волна отходит совсем далеко, они становятся похожи на костлявую лапу дракона, распластавшуюся в воде, и по этой лапе можно перейти к следующей бухте. Раньше мне это и в голову не приходило. Обычно я просто выгуливаю Бешу от стоянки до памятника и обратно.

— Ты ушла от Кристофера?

— Я пока не уверена. Вообще-то я планировала использовать этот домик просто для того, чтобы приезжать туда поработать, но сегодня я уже чуть не заказала себе кровать. Я сняла его вчера, совершенно неожиданно — просто потому что он попался мне на глаза, в нем не сыро и есть камин, ну и еще у меня вдруг появились деньги. Кристофер ничего об этом не знает.

Либби хихикнула.

— Давай выпьем, — сказала она. — Надо было попросить ее разделать.

Она махнула ножом в сторону рыбы.

— Но ведь ты, наверное, собиралась ее запекать? Кстати, все девять тебе не понадобятся, Кристофер не придет. Что это за рыба?

— Морской окунь.

— Тогда давай его запечем.

— Ты думаешь?

— Уверена!

Либби достала из холодильника бутылку белого.

— Красота, — улыбнулась она. — Это дорогущий совиньон, я его взяла в магазине, Боб не в курсе. Вот черт. И что это со мной такое? Конечно, надо их запечь. Самый правильный выход из положения. И с чего я вообще решила их разделывать?

— Ну, потому что уж такой ты человек. Но мы будем их запекать.

— Да?

— Да. У нас с Кристофером был страшный скандал, и, может быть, я от него ушла. Я пока еще твердо не определилась, но в то же время подумываю о том, чтобы закрутить роман, который, впрочем, все равно не перерастет ни во что серьезное, даже если я уйду от Кристофера, потому что, м-м, тот, с кем я подумываю завести роман, тоже не одинок. В общем, мне сейчас будет очень трудно сосредоточиться, и, если бы пришлось разделывать рыбу, я бы оставила все кости внутри и убила тетю Боба. Да и у тебя вид такой, будто ты ждешь прихода палача или чего-то вроде этого. Где Боб?

— Еще в магазине, — сказала Либби, наливая вино. — Ну рассказывай.

Пока она поливала рыбу маслом, другим сортом белого вина и посыпала апельсиновой цедрой, я резала зелень и рассказывала ей о своей ссоре с Кристофером, о встрече с Милли и о том давнем дне, когда я поцеловала Роуэна — правда, имени его я называть не стала. Я сказала, что никак не могу выкинуть его из головы — даже сейчас, когда прошел целый год.

— Ты поосторожнее, — сказала она. — Вдруг ты в итоге так и не уйдешь от Кристофера.

— Ну да, я пока сомневаюсь, но вообще-то планирую уйти.

— Смотри, чтобы у тебя не получилось, как у меня. Помнишь, что ты мне говорила о том, что люди кажутся тебе интересными только до тех пор, пока ты не познакомишься с ними поближе.

— Ох, — вздохнула я. — Ты права. Но я ведь только хочу сходить с ним пообедать.

— Ну это ведь ты употребила слово «роман», — напомнила мне Либби.

— Нет, ну а что если представить себе такую ситуацию, чисто гипотетически: он мне очень нравится, хотя и слишком стар для меня, ну и вот, допустим, он снова меня поцелует — хотя вряд ли это произойдет, да я и не хочу этого…

— Еще как хочешь!

— Ну ладно, допустим, это все-таки произошло, и спустя какое-то время мы переспали, и между нами возникла страстная трагическая любовь…

— И?

— Ну ведь никто об этом ничего не узнает?

— К сожалению, жизнь устроена иначе. Нельзя любить одного человека, а жить с другим — надо, чтобы и то и другое было с одним и тем же человеком. Ну это, конечно, при условии, что ты женщина. Еще вина?

— Да, спасибо. Черт, наверное, ты права.

— Тебе всю жизнь будут нравиться разные люди. Но если вы с Кристофером помиритесь, нельзя заводить отношения с кем-то еще. Нужно сразу выбрать кого-то одного. В теории я это хорошо знаю, — она рассмеялась. — А вот на практике никак не могу применить. Это как с бильярдом. Я легко объясню кому-нибудь, куда надо целиться, чтобы шар закатился в лузу, но не факт, что у меня самой получится туда его загнать. Я тебе рассказывала про то, как влюбилась в одного парня, он был настоящим королем бильярда у нас в местном пабе, когда я жила в Бристоле? Как же его звали?.. А, Олли. Так вот, я влюбилась в этого Олли, мы переспали, и после этого он сделал ноги. У него был просто невероятный член — загорелый, представляешь? — и потрясающая улыбка, и он хотел стать писателем. Боже, как я его любила. У него было четверо друзей: один — темненький, другой — блондин, третий — рыжий, а четвертый — лысый. Такой, знаешь, бойз-бэнд. После того как Олли меня отшил, я с ними со всеми попробовала. С первыми тремя я убеждала себя, что влюблена. Правда, одному из них нравились Hawkwind, [40] и он был буквально помешан на карри. У другого был нереально крошечный член и ужасный ковер, а еще он ругался матом на собственную мать. Следующего я почти не помню. Но суть в том, что каждый раз я думала что-нибудь типа: «У него красивые волосы, и еще он любит читать — пожалуй, он мне подходит». Или: «У него прекрасный музыкальный вкус, а еще ему нравится Баффи». [41] И я снова убеждала себя, что он мне подходит. Лысый мне совсем не нравился, но однажды вечером больше некому было проводить меня домой из паба, и, когда мы пришли, он стащил штаны и попытался запихнуть свой член мне в рот. Мы ни о чем не говорили, но я понимала, и он понимал, что я переспала уже со всеми его друзьями, и теперь была его очередь. Я ему отсосала и больше никогда не ходила в тот паб. Представляю себе, кем они меня считали. Впрочем, немудрено.