— Да.
— Тогда поехали!
* * *
Первый шаг дался Нечаеву гораздо труднее, чем могло нарисовать воображение. Тяжеловесный «Фалангер» едва не опрокинулся на спину, потому что Вадим, ощутив, как машина, повинуясь простому напряжению его мышц, начала тактовый шаг, вдруг запаниковал, словно неопытный водитель, перед которым на большой скорости вдруг возникает неожиданное препятствие, и в результате боевой робот, вместо шага вперед, неуклюже попятился, едва не раздавив правым ступоходом сброшенные минуту назад ракетные комплексы.
— Осторожнее… Попробуй еще раз.
Лоб Вадима покрылся крупными бисеринами пота.
Шаг вперед по крутой, предательской осыпи… Машину шатало, словно возвращающегося домой пьяного портового грузчика… но, сделав-таки первый шаг, Нечаев немного успокоился, взял себя в руки, хотя ощущение было таким, будто он только что пробежал километров десять…
Дальше пошло чуть легче. Вадим понял, что хладнокровие пилота — главный залог успешного управления шестидесятитонной машиной, но «Фалангер» все равно пошатывался, его автоматические системы работали на пределе возможностей, сглаживая ошибки пилота, однако, несмотря на мелкие неувязки, он двигался!., шаг за шагом взбираясь на вершину холма.
Через минуту под ступоходами машины уже трещал сминаемый кустарник, который чудом пощадил огонь, и вдруг…
…Вадим увидел истоптанный исполинскими следами песчаный пляж, мост через пролив, разбитые укрепления на том берегу и ровную шеренгу вражеских серв-машин, которые методично расстреливали немногочисленные огневые точки, что еще пытались огрызаться огнем на правом берегу пролива.
Эта картина начисто вымела из рассудка все страхи, сомнения в собственной компетентности, робость перед непривычной системой управления.
Мост не был взорван, и тяжелые машины противника вот-вот войдут на него, чтобы переправиться на другой берег, где перед ними открывался никем и ничем не защищенный оперативный простор — семьсот километров отличных дорог, ведущих к столице Кьюига и расположенному в пригороде космопорту.
Секунда оцепенелого промедления невольно дала Вадиму максимум доступной информации по происходящим событиям, — взгляд охватил окрестности, скользнув по всей береговой линии, и как раз в этот миг с того берега одиноко ударило замаскированное в лесу орудие.
Снаряд, не долетев до ровной шеренги вражеских машин, взметнул столб смешанной с песком воды, разорвавшись на мелководье.
Крайний «Фалангер» чуть повернул свой уплощенный торс, и в сторону обнаружившей себя огневой точки ударила его автоматическая пушка правого борта Корпус серв-машины осветился стробоскопическими вспышками, и пять снарядов зримой трассой прочертили воздух, прорубив широкую, но короткую просеку в сплошной стене притихшего леса Вадим отчетливо видел, как вверх взметнулись похожие на спички древесные стволы и в месте попадания тут же занялся пожар.
Он перевел похолодевший взгляд на целехонький мост и только теперь заметил, что правый берег пролива сплошь покрыт воронками, — он был перепахан ракетными залпами на глубину не менее километра, и в этой зоне, подвергшейся тотальной огневой подготовке, не уцелели ни орудия, ни защитники, ни укрепления…
Несмотря на гибель офицеров, чей разговор он слышал перед встречей с Хьюго, пилоты серв-машин осуществили именно тот варварский план, обсуждавшийся их командирами. Но они не могли получить приказов от мертвых, а значит — мыслили в унисон с полковником Шерманом Смешав с землей все укрепления, они выжидали на берегу, методично расстреливая с безопасной для себя дистанции последних защитников правого берега, — тех, кто обнаруживал себя огнем, не в силах выдержать психологического прессинга этого противостояния.
Нечаев перевел взгляд на мост, увидел несколько мелких воронок в стеклобетонном покрытии дорожного полотна и разбросанные вокруг блестящие на солнце детали андроидов, разорванных на куски прямыми попаданиями снарядов. Очевидно, все средства дистанционного подрыва были уничтожены в момент внезапного ракетного налета, и последние уцелевшие человекоподобные машины пытались добраться до заложенной под опоры взрывчатки, чтобы привести ее в действие, но выстроившиеся на отлогом пляже шестидесятитонные «Фалангеры» пресекали любое движение в районе моста, и такая попытка была заранее обречена на провал.
И опять у Вадима возникло чувство подавляющего превосходства противника. Пилоты пятнадцати рассредоточившихся по пляжу тяжелых серв-машин не торопили события. Они не хотели более рисковать, теряя драгоценную технику, а действовали спокойно и методично. Стоило на том берегу появиться малейшему признаку движения, как тут же следовал залп, и, судя по количеству очагов пожара, в лесу, который подступал почти к самому берегу пролива, уже не осталось защитников…
Губы Вадима сжались.
Агрессоры вели себя не как солдаты, а как убийцы, циничные, осознающие собственное превосходство, превращающие захват стратегически важного объекта в затянувшееся шоу, демонстрируя друг перед другом меткость стрельбы.
Нечаев не строил иллюзий, он осознавал: раз передовые укрепления сметены, а лес все же огрызается редкими выстрелами, значит, там у допотопных орудий в расчетах стоят уже не андроиды, а люди, — те, кто услышал его призыв, посланный на открытой частоте связи, и внял ему. Обыкновенные граждане Кьюига из близлежащих агропулов…
Эти мысли подействовали на него сильнее, чем боевые стимуляторы, поддерживающие сознание в изможденном ранениями теле.
Прошло уже больше пяти секунд с того момента, как машина Нечаева поднялась на вершину холма, и он осознал, что нападающие принимают их за своих. Никто не обратил внимания на две неполноценные серв-машины, — очевидно, командир рассредоточившегося по пляжу соединения справедливо решил, что это технический персонал, оставленный для ремонта, подтягивает к позициям механизированного батальона введенные в строй боевые единицы…
В этот момент с правого берега вновь глухо хлопнул орудийный выстрел, на пляже взметнулся десятиметровый султан песка и дыма, с воем ушли на излет осколки, и ближайший к Вадиму «Фалангер», который даже не поцарапало неточным выстрелом, вдруг начал разворачивать свой торс, чтобы ответить притихшему лесу сдвоенным залпом…
Вадим понял — сейчас или никогда. Либо он найдет в себе мужество шагнуть навстречу пятнадцати сервоприводным исчадиям, либо проведет последние отпущенные ему часы, издыхая от страха за собственную шкуру…
Он уже не вспоминал, кем был две недели назад, как трясло его при первых боевых вылетах, как он раз за разом превозмогал себя, скорее стремясь выжить, чем полноценно выполнить то или иное задание, — все это осталось в прошлой жизни, к которой уже не будет возврата…
Сейчас им владели совершенно иные чувства.
Взгляд Вадима, устремленный на врага, заставил работать систему компьютерного наведения, о которой рассказывал ему Сайков, и чудовищный контур изготовившейся к стрельбе серв-машины мгновенно влип в тонкую паутину электронного прицела, а спустя секунду кружок индикатора готовности сменил свой цвет с алого на изумрудно-зеленый…