Не стрелять нужно. – С долей досады думал Сай. Хотя, думать-то он думал, но сам ничего путного предложить не мог. Не наступил в его собственной душе тот мир, о котором он мечтал. По-прежнему мучили кошмары, снились бесконечные, причудливо перемешанные в сознании фрагменты боев…
Единственное, на что уповал капитан Метью, – так это на милосердное время, которое лечит душевные раны. Он не хотел возвращения к прошлому, даже в мыслях, и надеялся, что все когда-то пройдет, сгинет, как страшный морок…
* * *
Не сгинуло.
Домой он вернулся уже после полудня, проголодавшийся, но довольный прогулкой.
Неладное он почувствовал метрах в ста от своего дома, – лес почти вплотную примыкал к городку, он гасил запахи и звуки, жил по-своему, и только выйдя на опушку Сай внезапно остолбенел от открывшейся взгляду картины: подле его дома, втоптав в землю участок живой изгороди, словно призрак недавнего прошлого, возвышался исполинский контур серв-машины класса "Хоплит".
Дверь в дом была распахнута настежь, со стороны города доносились крики и приглушенные, невнятные звуки стрельбы из импульсного оружия.
Кожу на затылке вдруг начало стягивать крупными мурашками. Сай машинально присел, чувствуя, как бешеный выброс адреналина на мгновенье гасит рассудок, перед глазами всколыхнулась багряная муть, но дурнота тут же отступила, оставив невероятную, знакомую лишь пилотам серв-машин да аэрокосмических истребителей ясность мышления, когда каждая мысль отчетливо звучит в сознании, как лаконичный приказ собственному организму.
Наследие. Непреходящее наследие техногенного ада, из которого ему довелось вырваться живым, тот максимум возможностей организма, на котором проходили сотни боев, ставшая машинальной способность мыслить и действовать наравне с кибернетическими системами, а порой и быстрее, чем они…
Оцепенение Сая длилось лишь секунду, затем, вместе с приливом ярости пришел закономерный вопрос: КТО?!.. и, как касание сенсора, приказ на действие вдруг со стороны дома Лербенов раздался мучительный женский крик.
У него не было с собой оружия, Сай сознательно запрещал себе носить даже импульсный пистолет, понимая, что это очередное искушение, – два года мирной жизни способны убедить рассудок в том, что их все же оставили в покое, не смотря на истерию, постоянно раздуваемую адмиралом Воронцовым по поводу избежавших наказания военных преступников.
Он выпрямился, будто пружина, и побежал на крик, не владея больше своим рассудком, – работали рефлексы: молниеносный взгляд в сторону "Хоплита" показал, что серв-машина в данный момент реальной опасности не представляет, поджатые ступоходы, положение рубки, втянутые внутрь подвесные орудия, – все это немо свидетельствовало, что система кибермеханизма отключена, либо введена в глубокий энергосберегающий режим. Молниеносное наблюдение он воспринял как факт, времени задуматься, – какой идиот мог действовать подобным образом (Сай мысленно имел в виду пилота) попросту не осталось, он рывком преодолел расстояние до крайних домов, отлично ориентируясь в их взаимном расположении, и перемахнул через низкую изгородь, попав на задний, "хозяйственный" двор Лербенов.
Первым, кого он увидел, был человек среднего роста, коренастого телосложения, в странной одежде, который стоял к нему спиной и, по всей видимости, мочился на клумбу с цветами, которой так дорожила жена Патрика.
Одежда, рост, телосложение, – все буквально кричало – он не наш!..
Мысль об очередном обострении травматических фобий или прибытии на планету новой группы "потерявшихся" сил Альянса, отпала сама собой; не смотря на остановленную у дома серв-машину, он интуитивно, в одно мгновение понял, что перед ним абсолютно чуждый человек, может быть и считающий себя вправе осквернять все, куда только не упадет его взгляд, но не знающий что такое война, не вкусивший того ада, через который прошло большинство современных жителей отдаленной колонии.
Война научила Сая мгновенным оценкам, порой ему казалось, что он видит людей насквозь, с первого взгляда, ибо там, откуда он пришел, характеры и личности не могли быть скрыты, их взламывал первый же бой, показывая нагую, неприкрытую человеческую сущность со всеми ее сильными и слабыми сторонами.
Именно поэтому Саю хватило одного взгляда, чтобы понять – перед ним откровенный подонок, моральные ценности которого либо отсутствуют вообще, либо лежат в абсолютно иной плоскости мировоззрения.
Он не мог и не хотел сдерживать внезапно вырвавшиеся на волю рефлексы: удар ногой в голову отправил низкорослого крепыша на землю, тот издал злобный вопль, оборвавшийся на полуноте одновременно со вторым ударом Сая.
Вырвав из-под обмякшего тела "ИМ-200", он привычным заученным до автоматизма движением реактивировал оружие. Так он поступал всегда, в критические моменты, когда приходилось пользоваться чужой импульсной или штурмовой винтовкой: ведь никогда не знаешь, чем она заряжена, сколько боеприпасов осталось, а вторичная активация сбрасывает все настройки микропроцессора, подавая резервный боекомплект со стандартным шариковым боеприпасом.
Вовремя.
Дверь, ведущая в дом, распахнулась, на пороге появилось двое смуглых пришельцев в непонятной, дикой для взгляда экипировке – металлокевларовые бронежилеты были надеты поверх выцветшей истрепанной, местами рваной полевой формы, какую уже давно не носили в действующих частях. Такая форма могла относиться к раннему периоду войны и сохраниться только на складах, подвергшихся консервации четверть века назад.
Вооружение незнакомцев состояло из двух импульсных автоматов системы "шторм", перекинутых за спину ручных реактивных комплексов "ЗОР-30", облегченные пехотные шлемы БСК сдвинуты на затылок и, похоже, не активированы.
– Шайтан! – Незнакомцы заметили Сая, и после хриплого выкрика две автоматные очереди щедро располосовали пространство ограниченного хозяйственными постройками двора.
Поздно. Капитан Метью ушел с вероятной линии огня еще в тот момент, когда начала открываться дверь, он промедлил ровно столько, чтобы рассеялись последние сомнения в намерениях пришельцев: его ответные выстрелы сипло прозвучали в унисон двум болезненным вскрикам.
Перешагнув через агонизирующие тела, он вошел в дом, сразу же вжавшись в простенок у двери – из комнаты напротив доносились голоса. Говорили на незнакомом гортанном языке.
Рассудок уже не застилала мутная пелена поглощающей разум ярости, с первыми ударами, а затем и выстрелами пришло спокойствие, хладнокровие профессионального бойца, словно не было двух лет мирной жизни…
Удар ноги вышиб дверь, ствол "ИМ-200" дважды вздрогнул, выпуская короткие очереди.
Сай стрелял в голову, по привычке, понимая, что перед ним не андроиды, которых, наоборот можно остановить только выстрелом в грудь.
Мысли отхлынули, как и кровь от лица, когда он увидел истерзанное, уже не вздрагивающее женское тело – Элизабет Лербен – милая добрая Эл, которую Патрик взял в жены год назад, была мертва.