— Пусть полагают… Положите фрукты в музей подарков. Дальше!
Музей подарков к коронации уже существовал — под него оборудовали какой-то из бывших больших павильонов нынешней Выставки Достижений Его Императорского Величества Народнопользуемого Хозяйства. Много там уже лежало неожиданных вещей, ну, пусть и восковые фрукты там полежат, авось, не выгниют.
— Вторыми среди сект проследуют тантра-баптисты. Люди мирные, всех-то у них верований, что Будда на самом деле Христос, ну, и наоборот, почитают ваше величество воплощением какого-то бодхисатвы… — Сухоплещенко помялся, женского начала.
— Прикажите им, чтобы почитали как бодхисатву мужского начала, и пусть идут. Дальше.
— Затем делегация курдов-езидов, у каждого в руках по живому павлину, хан Корягин осматривал, говорит, с точки зрения орнитозов все чисто. Мы проследим, чтобы со всех прочих сторон тоже было чисто.
— Да уж, проследите, чтоб не гадили, впереди поедут все-таки, а так пусть едут. Дальше!
— Русские мандеи. Ничего особенного, почитают Иоанна Крестителя Христом, ничего больше. В обычных костюмах, без атрибутов. Дальше — братцы-трезвенники, эти еще тише. Голубчики. Это следующие. Тоже тихие. Подгорновцы. Проверим, но как будто тоже. Жидовствующие. Этих две семьи на всю империю, остальные уже уехали.
— А эти что не едут?
— Визы пока не дают…
— Дать визу, пусть едут, потом могут вернуться как туристы и на коронацию посмотреть. Или на юбилей коронации. В общем, не нужно жидовствующих.
— Есть! Скакуны. Взял подписку, что скакать не будут, а так люди как люди. Ползуны. Взял подписку. Воздыханцы. Подписки не брал, пусть воздыхают. Никому не заметно. Мормоны.
— Это с гаремами? Откуда они в России?
— Это русские мормоны, без гаремов… Они как раз ждали вашего пришествия. Их очень мало.
— Сколько?
— Девять душ на империю…
— Всех включить! Как жалко, что без гаремов… Дальше!
— Есть! Дунькино упование.
— А?
— Мощная кавказская секта. Собственно, сама Дунька давно уже в могиле, была такая Евдокия Парфенова. Откололись от уклеинцев.
— А эти где?
— Давно перешли в блудоборы, ваше величество, и вымерли сами собой. Панияшковцы. Очень неудобная секта, ваше величество, осмелюсь обратить внимание.
— В чем дело? — задремывавший Павел мигом очнулся, как только Сухоплещенко зачитал справку о символе веры панияшковцев.
— …следует возможно дольше воздерживаться от пищи и питья, не умываться, не скидывать с себя грязного белья, не чесать голову, не мыть посуду, — с каменным лицом декламировал новоиспеченный полковник. — Целью жизни ставят изгнание беса из собственного тела, в чем родственны западноевропейским мельхиоритам. Согласно учению Алексея Гавришова, он же Панияшка, считается, что громкое испускание газов из желудка есть именно удаление беса из человеческого тела. После еды каждый панияшковец производит нескромный звук, потом плюет на пол, растирает плевок ногой и говорит: «Вот, прикорил проклятого беса!» То же самое они должны делать во время молитвы и после нее. Неисполнение этого требования влечет за собою бичевание… — Сухоплещенко сделал паузу и добавил убитым голосом, он не любил, когда что-либо срывалось. — Увы, дать подписку о неизгнании из себя бесов отказались.
«Это ж не продохнуть будет!» — Павел окончательно вышел из полудремы и гаркнул:
— Всех гнать в шею! Словом, полковник, хватит с сектами, довольно и этих, если других важных нет. Если есть — полагаюсь на вас, но за испорченный воздух и прочее дерьмо типа навоза ответите собственной шкурой!
— Есть! Тогда с сектами все. Восьмыми в процессии проследуют лица, члены КПРИ — полковник четко выговорил новое, еще официально не утвержденное сокращение от «Коммунистической Партии Российской Империи», — давшие партийные рекомендации вашему величеству. Это сотрудники ликероводочного… ликероконьячного магазина номер двести тридцать один города Екатериносвердловска.
— Дальше!
— Девятой имеет проследовать депутация екатериносвердловского обкома… Десятой проследует объединенная депутация брянского обкома и старогрешенского райкома… Одиннадцатыми проследуют представители особо родовитого дворянства…
«Наплодились», — подумал Павел и вспомнил свои не столь уж давние сомнения на тот счет, откуда взять дворянство. На поверку получалось, что дворянскими и боярскими родами на Руси просто пруд пруди, и большинство готово свое дворянское достоинство доказать документально. «Где вы были до пятьдесят третьего года?» — Тогда это бы очень много кого заинтересовало. Сухоплещенко между тем галопом несся дальше вдоль процессии.
— Затем проследует депутация вашего императорского величества законопослушнейших и верноподданнейших иудеев. Следующим номером значится лично обер-шенк вашего императорского величества, кок-адмирал кулинарной службы Аракелян. Затем, в силу обстоятельств, снова следует размещение группы из шестидесяти вооруженных лакеев. Затем проследует делегация вашего императорского величества верноподданнейших придворных палестинских арапов. За ними — ансамбль скрипачей вашего императорского величества Большого театра, ансамбль русских народных инструментов и прочие музыкальные роты, они проследуют с исполнением излюбленных маршей царствующего императорского дома. Программа музыкальной части здесь. — Сухоплещенко протянул что-то вроде ресторанного меню на глянцевой бумаге, но Павел догадался, что там опять одно сплошное «Прощание славянки», махнул рукой и смотреть не стал. — Далее предполагаются два коронационных обер-церемониймейстера с жезлами…
Номером тридцать вторым в процессии размещался, как выяснилось, обер-гофмаршал высочайшего двора, маршал от воздушной кавалерии, генеральный секретарь КПРИ Георгий Давыдович Шелковников. «Во званий нахапал! — подумал Павел, — это при живом-то генсеке уже генсек!» Ему представился Шелковников в ночном пеньюаре, разметавшийся на пуховой перине, изменяющий еще живому мужу с новым своим избранником, — и царя затошнило. Сухоплещенко быстро подал ему разрезанный лимон.
— …Затем следует эскадрон лейб-гвардии конного полка, следом же — ваше императорское величество на белом коне.
— Я? На коне? — искренне удивился Павел. — А нельзя без коня? Все люди как люди, а я, значит, на коне.
Сухоплещенко молчал, давая понять, что он, конечно, человек маленький, но императору на коронацию полагается в Кремль въезжать на коне, и уж непременно на белом.
— Канцлер, — Павел осекся, вспомнив, что этого звания пока Шелковникову решил не давать, пусть сперва из армии уйдет, — то есть, я сказать хотел, обер-гофмаршал Шелковников, он тоже на коне? — Теперь Шелковников примерещился Павлу все в той же пеньюарной оболочке, но верхом на владимирском тяжеловозе. Это было менее противно, но все так же странно.
Сухоплещенко смутился. Царь не хотел садиться на лошадь, но он, полковник, еще менее хотел садиться в галошу.