— Может, ты и прав, — отозвалась я, — боже мой, Гарри, я так счастлива, что...
— Ого, Гарри Непоседа! — пропищал чей-то тонкий пронзительный голос прямо рядом с нами, и Гарри растерянно вздрогнул и замер.
В моей груди, в самой глубине, вновь всколыхнулась прежняя тревога, и очищающий огонь — я уверена, он был там, — обжег мои ребра и наполнил дымом легкие.
Пританцовывающей походкой, пробираясь между столиков, к нам подошли двое черноволосых мальчишек. Старший из них, лет, должно быть, десяти, был в спадавших с него шортах и в незашнурованных высоких кроссовках со стоптанными пятками, разношенных, с болтающимися язычками, точно запыхавшиеся дворняги, которые он подкидывал в воздух каждым своим шагом. Младший мальчик, самое большее — лет семи, на макушке имел красную бумажную корону, которую явно сделал сам. Вид у него был более доброжелательный.
— Ученики,— вполголоса пояснил мне Гарри.
— Поставь их на место, — сказала я, потому что каким-то образом уже предполагала последствия.
В тоне их голоса было что-то неправильное. Не то чтобы они говорили неуважительно, но что-то было не так.
— Все нормально, Гарри, — успокоительным тоном сказала я, — все хорошо. Правда. Все в порядке.
— Гарри, я — Король Лавы, — сказал маленький мальчишка и топнул босой ногой; на нем были только перепачканные в песке плавки и длинная футболка. Из-за того, что он был таким карапузом, с короной на голове, и оттого, что его черные глазенки с оранжевыми огоньками так и шныряли по комнате, словно пара светлячков, он казался еще младше, чем был.
— А это что еще за конфетка? — спросил старший мальчишка.
— Привет, Тедди, — обратился Гарри к младшему, но продолжал искоса посматривать на меня. — Райан, это моя кузина Мими.
— У тебя волосы оранжевые, — сказал Райан.
— А у тебя коленка разбита, — ответила я, ухватив его тут же за нос.
Когда я отпустила парнишку, его глаза оживленно блеснули. Но когда я не улыбнулась в ответ и даже не усмехнулась, он оробел и как-то съежился.
— Гарри, а ты придешь к нам в класс поиграть в ту игру? — спросил Тедди.
Гарри вздрогнул, а я ощутила слабое воспоминание, от которого мне вдруг стало нехорошо.
— Знаете, мальчики... — Гарри снова бросил взгляд в мою сторону, но не увидел на моем лице оживления.
Я недовольно переминалась на месте.
— Хочешь продуть в пул? — спросила я старшего. — Ты в пул играешь?
— Он хорошо играет, — отозвался Тедди.
— Да,— подтвердил Райан.
— Тогда пошли.
Они двинулись гуськом к стойке — за киями—и потом в дальнюю комнату.
— Ты что, в школе сторожем работаешь?
— Не дури, — шепнул Гарри. — Ну... садовником. Я школьный садовник.
— Я не дурю. Мне все равно.
— А откуда ты узнала?
— Учителей не называют Гарри Непоседа вот так запросто, в глаза. И отношение к ним другое. Я ведь недавно школу закончила. Еще не забыла.
— Ах да, — сказал Гарри. — Кстати, поздравляю. С окончанием.
Если бы он протянул руку, я бы позволила ему пожать свою, но он не воспользовался случаем.
Бильярдная в баре была похожа на пещеру. Темно-красные циновки покрывали пол, свисали со стен. Свет давали только лампы над столами. Ровное зеленое сукно казалось бассейном с рыбами, ушедшими в глубину. В единственном окне угадывался ствол пальмы. Дальше должна была быть линия прибоя, риф и выбеленный луной океанский простор.
— Детям дают играть на этих столах? — спросила я.
— Да, и они отлично играют. Райан в особенности.
— Удивительно.
— Их мать — старший кондитер в отеле.
Я подошла к столу, дотронулась ладонью до сукна и ощутила, какое оно теплое, мягкое — словно мех.
— Удивительно, — повторила я.
Мне не хотелось, чтобы Гарри заметил — он был таким чувствительным, — но его работа беспокоила меня куда больше, чем мне самой хотелось признать. Даже не работа, а то, что он мне соврал. Вот в чем было дело.
— Ну что, разойдемся по столам или сыграем двое на двое? — Гарри быстро взглянул на меня, будто прочитав мои мысли. — Ты и Тедди против меня и Ми.
— Ми? — хмыкнул Райан.
— Ну да. Ее так зовут, — сказал Гарри.
— Меня не так зовут, — отозвалась я, и ребята посмотрели на меня, а Гарри отвернулся. — Разбивай.
— Поехали, — сказал Райан.
Он примостился у стола и точным ударом запустил шар в лузу, потом два в боковую.
— Шестой от борта, — сказал он.
В этот момент Гарри подошел к лузе, присел на корточки и, примостившись над самой сеткой, широко открыл рот.
— Эй! — сказал Райан. — Отойди.
— Я жду, — сказал Гарри. — Что, слабо?
— Гарри, встань. — Мне было ясно, что Райан церемониться не станет.
— У нас же парная игра. Пусть ему Тедди, Король Лавы, поможет. — Он посмотрел в мою сторону и подмигнул.
— Ты мне подмигнул?
Гарри снова моргнул, и Тедди бросился к нему, повалил на пол. Шар Райана, пущенный с такой силой и злостью, ударился в лузу, подскочил и вылетел на циновку.
— Черт! — сказал Райан, а Гарри и Тедди катались в это время по полу.
— Наш черед, — сказал с ухмылкой Гарри.
— Это нечестно, — отозвался Райан.
— Молодец, Гарри Непоседа, — улыбнулся Тедди.
Гарри ушел в дальний конец бильярдной, пошарил в карманах, выудил монетку, и из музыкального аппарата полилась песня Джанет Джексон, та самая, где она срывает новое платье со своей подружки.
— Подходящая песенка, Гарри, — сказала я, взглянув на семилетнего парнишку у своих ног.
Но Гарри не обратил на меня внимания, взял кий у Райана и зажал его между ног, как метлу, которая вот-вот оживет и взлетит на воздух. Его лицо раскраснелось, в глазах появился блеск, он точно опьянел, но это было так весело! Даже Райан не сдержал смех, когда Гарри наконец склонился над столом и, казалось, ночь, не выдержав, тоже заглянула в окно бильярдной.
Так и было. Гигантский осколок ночной черноты, пронизанной лунным светом, оторвался и сквозь оконный проем влетел в комнату. Гарри ударился подбородком о край стола, кий проехался, оставляя неровный рваный след на сукне, я в шоке попятилась на несколько шагов назад, закрывая руками лицо, а Тедди, Король Лавы, отчаянно разревелся, его невозможно было унять.
Несколько секунд нечто кружило по комнате, то взмывая к потолку, то проскальзывая у Гарри над головой со странным щелканьем, и наконец задержалось у колпака лампы над столом, зависнув там, крутясь, точно скат, пытающийся сбросить ночь со своих плеч. Мы застыли в ужасе, глядя во все глаза.