— Вроде того, — прошептал Стефан.
Он свернул от канала и неторопливо пошел назад к улице, по сторонам которой росли деревья.
По моей спине побежали мурашки, когда я наконец догадался, зачем мы возвращаемся к дому Паарса. Я уже забыл, как мы тогда были напуганы. Как Стефан был напуган. Может быть, он два года только об этом и думал.
— Это было так странно, — сказал я сестрам, в то время как все мы смотрели на бродяг, завернувшихся в свои газеты, и на птиц, вцепившихся коготками в ветви и пристально следивших сверху, когда мы проходили мимо. — Все это наружное освещение, разваливающийся дом и — ни огонька внутри, ни машины на дороге рядом с домом, и тот громадный колокол. И мы просто смотрели, довольно долго. А потом наконец поняли, что́ было там, в траве.
Сейчас мы уже вышли из парка, и ветер стал холоднее.
— Я хочу жареной картошки с креветками, — заскулила Келли, показав рукой в сторону Маркет-стрит, где еще стоит маленький ларек, в котором торгуют жареной рыбой, рядом с «Дэйри Куин», хотя в «Дэйри Куин» уже никто не заходит.
— Я хочу пойти посмотреть на этот дом Паарса, — сказала Дженни. — Перестань ныть.
Ее голос звучал радостно, резко, как когда она играла в «Диг-Даг» или отвечала на уроке. Она была сообразительной — не такой, как Стефан, но по меньшей мере вроде меня. И я думаю, она каким-то образом заметила, что в глубине души Стефан трусит, и эта слабость ее притягивала. Вот о чем я думал, когда она запросто взяла меня за руку, и тут я вообще перестал о чем-либо думать.
— Расскажи мне про траву, — попросила она.
— Это было похоже на круг, — сказал я, чувствуя, как мои пальцы холодеют и моя ладонь деревенеет в ее руке. Даже когда она сжала пальцы, я молчал. Я не знал, что предпринять, и мне не хотелось, чтобы Стефан обернулся. Если Келли это и заметила, то ничего не сказала. — Выстриженный среди травы. Знак. Круг, и внутри него — такой перевернутый треугольник, и...
— Почем ты знаешь, что перевернутый? — спросила Дженни.
— Что?
— Откуда тебе было знать, что ты на него смотришь с нужной стороны?
— Заткнись, — не оборачиваясь, быстро и жестко сказал Стефан, ведя нас в направлении улицы в сторону Пролива, к дому Паарса.
Потом он обернулся и увидел наши руки. . Но ничего не сказал. Когда он снова смотрел вперед, Дженни еще раз сжала мою руку, и я чуть заметно сжал ее руку в ответ.
Половину квартала мы прошли в молчании, но от этого я только еще больше разволновался. Я чувствовал, как большой палец Дженни скользит по моему большому пальцу, и от этого я весь дрожал от волнения.
— Перевернутый, — сказал я. — Правой стороной вверх. Никакой разницы. Это был символ, таинственный знак. Он выглядел как глаз.
— У старого чудака, должно быть, чертова уйма газонокосильщиков, — робко пошутила Келли, взглянула на спину Стефана и осеклась — по-моему, как раз вовремя. Мистер Андерш был прав: она тоже неплохо соображала.
— Это вроде сделано для того, чтобы помешать ходить по траве, — продолжил я. — Я не знаю почему. Он просто выглядел как-то не так. Как будто он действительно мог тебя видеть. Я не могу это объяснить.
— А мне это не помешало ходить по траве,— сказал Стефан.
Я почувствовал, как Дженни смотрит на меня. Ее губы были в шести дюймах от моих волос, моего уха. Это было уже слишком. Моя рука дернулась, и я разжал ее. Залившись краской, я взглянул в ее сторону. Она отошла к своей сестре.
— Это правда, — сказал я, мечтая позвать Дженни вернуться ко мне,— Стефан прошел прямо по тому месту.
Слева от нас последние двухэтажки скользнули во тьму. Перед нами расстилалась грязная дорога, спускавшаяся с холма, сырая и ухабистая, словно чей-то гигантский отрезанный язык, распростертый по земле. Мне вспомнилось, как резиновые сапоги Стефана будто плыли над поверхностью залитой светом зеленой лужайки мистера Паарса, точно он шел по воде.
— Эй, — позвал я, хотя Стефан уже ступил в грязь, торопливо и решительно спускался с холма. — Стефан! — окликнул я его, но, конечно же, последовал за ним. Обеих сестер рядом со мной уже не было. — А когда ты его в последний раз видел, этого мистера Паарса?
Он обернулся. На его лице была улыбка, и сейчас она меня испугала.
— Тогда же, когда и ты, слюнтяй, — сказал он. — Сегодня ночью будет ровно два года.
Я моргнул, и ветер хлестнул меня, словно край скрученного полотенца.
— Откуда ты знаешь, когда я его в последний раз видел? — спросил я.
Стефан пожал плечами:
— Я что, ошибаюсь?
Я не ответил. Я смотрел на Стефана, на мглу, клубящуюся вокруг и над ним, обрамляя его, как бегущая вода обтекает камень.
— Его нигде не было. Ни на Пятнадцатой улице, ни в «Черном якоре». Нигде. Я искал его.
— Может, он тут больше не живет, — осторожно предположила Дженни. Она тоже смотрела на Стефана.
— Там стоит машина, — проговорил Стефан, — «линкольн». Длинный и черный. Почти что лимузин.
— Я видел эту машину, — добавил я. — Как раз в обед я заметил, как она проезжала мимо моего дома.
— Она проезжает туда. — Стефан махнул рукой в сторону деревьев, воды и дома Паарса. — Я же говорю, что я следил.
Конечно же, подумал я, он это делал. Если отец отпускал его, он, должно быть, пробирался прямо сюда или в бельведер, под колокол. Честно говоря, мне это казалось невозможным.
— А что такого случилось с тобой там два года назад? — спросила Келли.
— Расскажи им сейчас, — велел Стефан. — Раз мы спускаемся туда, дальше будет не до разговоров. Нельзя идти туда, пока все не рассказано до конца.
Присев на корточки, он ковырялся в холодной сырой грязи и смотрел на паромы, проплывавшие со стороны центральных районов к Бейнбридж-Айленду. Отсюда кораблей было почти не различить, виднелись только скопления огней на воде — точно тучи обреченных погибнуть светлячков.
— Трава была тоже сырая, — рассказывал я, вспоминая тяжесть набрякших от влаги штанов. — Короче, всюду было сыро, как обычно, но ощущение такое, словно вброд переходишь пруд. Ставишь ногу — и вся лужайка колышется. Сначала мы, типа, согнувшись, перебегали, прятались — так по-дурацки! — при всем том освещении. Я не захотел идти через тот круг, а Стефан прошел прямо через него. Он сказал, что я как маленький, когда я пошел в обход.
— Я сказал, что ты как маленький, потому что ты таким и был, — беззлобно отозвался Стефан.
— Мы ожидали, что в доме станут зажигаться огни или что выбегут собаки. Казалось, будто там должны были быть собаки. Но их там не было. Мы поднялись к бельведеру, где в единственном месте во всем дворе была тень, потому что его окружали те самые деревья. Странные деревья. Они были какие-то чахлые. Не сосны даже, они были больше, по-моему похожи на березы. Но невысокие. И кора черная.