К большому мешочку странник добавил еще один, поменьше, попросив отвезти его к берегам Китая. Путь неблизкий, чуть меньше, чем до Эфиопии, и к тому же опасный, пролегающий по водам уль-уйских Королевств. Капитан, поскребя черный небритый подбородок, согласился. Сыграл ли роль золотой мешочек, или сочувствие к печали странника, или же это был приступ великодушия, из тех, что изредка посещали потомка средиземноморских корсаров-сарацин, — скорее всего, капитан сам не знал. Под самый Новый год он высадил пассажира на пустынном берегу южного Китая, благополучно избегнув опасных встреч с уль-уйскими пиратами в черных халатах.
Иногда странник просит приюта и тарелку риса, иногда ночует под открытым небом, ужиная чем Бог послал. Китайцы как все — кто приветлив и рад гостю, кто несговорчив и хмуро оглядывает попрошайку. Но в последние дни его привечают везде. Молва бежит впереди и заранее готовит ему ужин, ночлег и компанию слушателей. Слухи о русском страннике, видевшем неведомого зверя на Краю Земли и имеющем при себе отрубленный коготь чудовища, расползаются вдоль пути Крестоносца. Китайским крестьянам не привыкать к историям о драконах, но никогда еще не приходили к ним вести с самого Края Земли, никогда еще их не приносили русские паломники, и никогда им не демонстрировали коготь размером с половину человеческой руки. Недовольны китайцы только одним — тем, что Красного Зверя победили самурайские девы, а не китаянки, обученные искусству шаолиня или какому другому. В конце концов они убеждают себя, что так оно и было — просто эти русские никогда не умели отличить благородное боевое искусство Китая от самурайских глупых подражаний ему, а сдержанную женскую красу китаянок — от смешного кривлянья японок.
Странник научился есть рис палочками и обходиться без хлеба. Китайцы смотрят ему в рот и ловят каждое слово. Потом некоторые подходят к нему и говорят, что хотят принять его веру, победившую Зверя. До сих пор православная проповедь в Китае имела скромные успехи, церкви устроились лишь в самых крупных городах. Крестоносец собирает обильную жатву. Группки китайцев по пять-десять человек наводняют дороги, покидая деревни, чтобы принять крещение в ближайшем большом городе. Священники, чья паства прежде составляла от силы две-три сотни горожан, диву даются. Крестоносец становится легендарной, почти мифической фигурой.
Молва достигает гор на западе и побережья на востоке. Умельцы извлекают из его рассказов выгоду — вырезают костяные фальшивые когти Зверя, красят в черный цвет и продают как амулеты. Колдуны исходят завистью, мечтая заполучить настоящий коготь. Но странник никому не дает его даже просто подержать, а на ночь кладет свою торбу вместо подушки под голову.
Один особо прилипчивый даосский колдун с побережья увязался за Крестоносцем и преследует его уже несколько дней. Крутит педали велосипеда, отстав на десяток метров, и время от времени принимается выкрикивать цену, за которую готов купить коготь. В очередной попавшейся на пути деревне он заново выслушивает весь рассказ, жадно глядит на объект своего вожделения, а ночью караулит момент, когда можно попытаться стянуть его. Странник об этом знает и не дает ему такой возможности.
— Триста юань, последний сена, — кричит колдун, толстый китаец с бородавкой на щеке и по-тараканьи быстрыми глазами. — Подумай, руси, триста юань можно купить дом и хороший послюшный жена. Почему ты упрямый? Зачем тебе коготь, ты не научен ему пользовать. Я знаю, как ему пользовать. Отдай мне, руси.
— Тебе он для бесовства, — отвечает Крестоносец. — Я лучше разотру его в пыль и развею по ветру, чем отдам тебе.
— Ты невежд, руси, как можно в пыль такая предмет? — возмущается китаец. — Отдай мне. Триста двасать юань, последний сена.
— Оставь свои деньги себе. Он не продается.
Китаец умолкает до следующего раза, очередной «последней цены».
Вечером опять — деревня, большая тарелка риса с соевым соусом и листом салата, может быть, кусок вяленой рыбы, толпа слушателей. Сидят на голой земле — кто догадался захватить циновку, кому подстилкой трава, кому пыль придорожная.
— …Зверь с тремя головами, выходящий из бездны. Он был огромен, как гора. Шкура отливала красным цветом. Голова у него — как у змеи, а пасть — как у льва. Хвост подобен бичу смертоносному. Всюду лежали кости человеческие. Одним выдохом чудовище могло бы спалить пару таких деревень, как эта. Оно сеет смерть и пожинает страх…
— …Двенадцать самурайских дев, презрев страх и смерть, вступили в схватку со Зверем. Они окружили его и острыми мечами кололи, рубили, резали толстую шкуру. Чудовище издавало ужасный рев и топтало их, било хвостом, опаляло огнем. Зверь убивал их одну за другой, но они сражались до конца. Черная кровь текла из его ран и падала на песок. Одна из дев отрубила ему конец хвоста, другая проткнула брюхо, меч третьей лишил чудовище когтя. Но, даже истекая кровью, Зверь оставался сильнее их в сотню раз…
— …Он уполз обратно в бездну зализывать раны, я же с горечью приступил к погибшим девам, желая предать тела земле…
— …На высокую скалу взобрался я. Не знаю, как не упал, видно, Бог держал руки и ноги мои. Там сколотил я крест, дерево для него нес в сумке через всю землю. И водрузил его там, обложив основание камнями. Спустился, снизу глянул — хорошо видно крест, издалека. Принес раб Божий небо Христово на Край Земли…
— …Оглядел я напоследок место страшной битвы. Черной крови Зверя уже не было на песке, а там, куда она капала, золотым сияло. Собрал я немного песку золотого и пошел в обратный путь…
— …Зверь не повержен, он воспрянет и снова будет сеять смерть. Однажды придет тот, кто укротит Зверя и будут повелевать им, — сын погибели. Зверь опрокинет к его ногам весь мир, народы будут покоряться ему и признавать его власть над собой. Тогда последний православный Царь взойдет на гору в центре земли, где стоит Древо Крестное. Возьмет с головы венец царский и возложит его на верх Креста, вознесет руки к небу и предаст свое царство Богу и Отцу…
В этой деревне к страннику прибился еще один спутник. В дорогу Крестоносец вышел до рассвета, надеясь избавиться от липучего колдуна. Затея удалась, но теперь вместо дребезжания старого велосипеда он слышал позади шаги пешего человека. Спутник оказался молчалив и ненавязчив. Не произнес ни слова, пока Крестоносец не сделал остановку для завтрака. Незнакомец был желтолиц и черноволос, но походил скорее на монгола, чем на китайца. Странник предложил ему разделить рисовую трапезу. Тот отказался, помотав головой, и достал свою снедь — какие-то кубики, вроде армейского сухого пайка.
— Как тебя зовут? — спросил странник.
— Скотт, — отозвался незнакомец.
— Хм… Скот. — Крестоносец покачал головой. — Плохое имя для человека.
— Я не человек.
— Не челове-ек? — недоверчиво протянул Крестоносец. — Ишь ты. А кто ж ты такой?
— Образец. Наверное, неудачный образец. Иначе сейчас я был бы не здесь. — По-русски он говорил хорошо, почти без акцента. Но речь из-за совершенного отсутствия интонаций казалась деревянной, механической.