Тут Камил сделал паузу в наставлениях и со значением посмотрел на полуголую Фейрину грудь. Портить такие сиськи сравнением с сосульками!
– Только не увлекайся. Если хозяин тебя одобрит, а я почему-то уверен, что одобрит, жить ты будешь постоянно в его доме. А мне бы не хотелось, чтобы такая славная девушка все время пребывала в образе ледышки. Мне нравятся как раз наоборот – жаркие угольки.
Он погладил Фейри по теплому обнаженному плечу, потом спустил руку ей за спину. Ниже и еще ниже. Но в самом низу оказалось мягкое сиденье, и крупная, мясистая, аппетитная попа почти полностью утопала в нем, лишая ищущую руку доступа к себе. Тогда Камил просто обнял Фейру за широкую талию и спросил:
– Ты же не против?
Гордячка Фейри была не против. Наоборот, быстро сомлела в объятьях и приклонила голову к плечу толстяка.
– Продолжай, милый. Что там еще я должна делать, чтобы этому деду Морозу сладко было трахать свою Снегурочку?
– Очень правильно улавливаешь суть, – похвалил Камил. – В остальном сама разберешься на месте. Ты же у нас сообразительная девочка. Я в тебе не ошибся.
Несмотря на брюхо и общую неизящность фигуры, толстяку была свойственна своеобразная грация и почти художественная лаконичность движений. В эти несколько быстрых мгновений девушка была очень красиво уложена на сиденье, освобождена от лишней одежды и подмята под нестарое еще, умеренно-страстное и умелое мужское тело. Широко открытыми глазами она смотрела в ясное синее небо, такое огромное и ритмично скачущее взад-вперед, и происходящее казалось ей чудесным сном, в котором добрый и сильный волшебник везет ее на ковре-самолете в замок злобного тролля, чье ледяное сердце она должна растопить своей любовью. И тогда добро восторжествует над злом. Не во сне. Наяву.
Она вскрикнула, закусила губу от нахлынувшего счастья и – чудесный сон растворился в синем-синем небе.
Надо было думать о деле.
– Но я же не могу приказать своей коже сделаться холодной, – пожаловалась она, натягивая трусики.
– Это моя забота, – быстро ответил Камил, отдавая машине распоряжение на посадку. – Будь умницей и слушайся меня, и все будет отлично. Твоими стараниями мы пополним Священное знание ордена. Это великая честь и великая заслуга. В награду ты получишь посвящение в первоверховные рыцари ордена…
– Какие-какие рыцари? – Фейри почти что подскочила на сиденье, и глаза у нее мечтательно загорелись.
Камил замялся, делая вид, что случайно проговорился.
– Рядовым членам ордена это не положено знать, киса. Но обещаю тебе, что когда дело будет сделано, я ничего не буду больше от тебя скрывать. – Он ободряюще похлопал ее по круглой коленке.
– Презренный жмот, – объявила девушка, поджала губы и отвернулась.
– Сделай лицо попроще, – тут же велел ей толстяк. – И не советую применять такие штуки из девочкиного арсенала на хозяине. Иначе он тебя просто выставит за дверь. Ну все, приехали. Вылезай и веди себя тихо, как мышка.
Подготовительные процедуры заняли около часа. Толстяк затащил девушку в ванную, раздел догола и долго, с короткими перерывами, поливал сильными струями холодной воды. Фейри храбро приняла эту пытку и только жалобно попискивала, потому что орать Камил запретил – Морл не должен знать об их ухищрениях, а слух у него был нечеловеческий. Потом он уложил ее на массажный стол и тщательно натер составом собственного изготовления, от которого сужаются кровеносные сосуды и кожа немеет, становясь нечувствительной. В результате всех этих усилий девушка на какое-то время действительно превратилась в сосульку – сине-бледную, холодную, дрожащую. Он дал ей глоток согревающе-веселящего зелья, помог одеться и повел на смотрины.
Из комнаты Морла доносились заунывные звуки электронного пианино, этой старой рухляди, к которой слепой относился чересчур нежно. «Опять кота мучает», – вскользь подумал толстяк, открывая дверь и втаскивая за собой девушку.
– Хозяин, я привез вам ту, которая, надеюсь, усладит ваше одиночество, – торжественно объявил он.
Слепой не торопясь закрыл крышку пианино. Фейри таращила на него глаза – он был без очков и совершенно наг. Худое, сухощавое тело сорокалетнего мужчины, почти аскета, не знающее солнца. «Извращенец», – с запоздалым испугом решила девушка и тревожно оглянулась на толстяка. Он сделал страшное лицо, напоминая о ее высокой миссии.
Морл не отвечал и едва заметно двигал головой. Со стороны казалось, что он принюхивается к воздуху.
– Ее зовут Фейри, – бодро продолжал толстяк.
– Хорошо, – сказал наконец слепой. – Ты можешь идти.
Камил поклонился и вынырнул за дверь. Он не хотел упустить ничего из того, что будет происходить в комнате. Уже давно он тайно установил во всех помещениях дома миниатюрные следящие камеры, настроенные на его хэнди. Из каких соображений он это сделал – излишней преданности Морлу или нелишней предосторожности ради собственной безопасности, – толстяк и сам вряд ли мог определить. Но как бы то ни было, слежка за хозяином время от времени убеждала его в том, что дело это полезное.
А сейчас к тому же и занимательное.
Хотя изображение на маленьком экранчике скрадывало детали, общую картину передавало четко. Сидя на кухне и экспериментируя с ненавистными пищевыми синтезаторами, Камил одновременно следил за тем, как бесстрашная спецагентка Фейри приступает к выполнению задания.
Она на удивление быстро справилась с первым испугом и храбро ринулась в атаку. Правда, при этом старательно не поднимала взгляда выше подбородка слепого.
– Я готова выполнить любые твои желания, милый, – произнесла она глубоким эротическим голосом и шагнула вперед. – Только скажи, чего ты хочешь.
– Я чувствую холод твоей кожи. – Толстяку показалось, что Морл усмехнулся. – Примерно так я и предполагал. Ты послушная девочка.
– Конечно, милый, – с запинкой проговорила Фейри.
– Сколько же стоит твое послушание?
– Мне ничего не нужно, – почти искренне соврала спецагентка.
– Совсем ничего? – с разочарованием, наверняка поддельным, как решил толстяк, переспросил Морл. «Кто из них кому будет язык развязывать – это еще вопрос», – ухмыльнулся Камил.
– Ну, – потупившись и снова взмахнув ресницами, сказала Фейри, хотя слепой не мог, конечно, видеть ее игры, – может быть, немного любви. Все девушки мечтают о любви, – вздохнув, добавила она. – И о том, чтобы растопить ледяное сердце.
Толстяк насторожился. Разговор принимал неправильное направление. Спецагентка начала заговариваться? Ведь глоток всего только и выпила.
– Чье сердце? – наклонив голову набок, медленно спросил Морл.
– Злого колдуна, тролля, живущего в лесном замке.
– А злой он оттого, что у него ледяное сердце?
– Ну да, – кивнула девушка. – И наверно, он даже не знает, что он злой. Наверно, он думает про себя, что он ужасно несчастный, потому что его никто не любит.